— Ваше приказание выполнено.
Беззаботно, шкодливо улыбается, говорит:
— Слышно теперь, кажется, хорошо. Может быть, не очень, но все-таки…
— Очень хорошо слышно, Козодоев! Спасибо. Скажи, откуда этот аппарат и откуда провод? Ты что, за ночь натянул новую линию?
Козодоев переминается с ноги на ногу, отвечает уклончиво:
— Пришлось малость побегать…
— Где взял аппарат и провод?
— Это уже дело техники, — говорит Козодоев и машет рукой: какие, мол, тут вопросы?
— А все-таки?
— Нашел. Мало ли что на земле валяется…
— Валяется?
— Конечно, — весело отвечает Козодоев. — А скажите, товарищ комбат, я ваше задание все-таки выполнил?
Через несколько дней в штабе дивизиона собираются командиры батарей и взводов управления. Дроздов всех, кроме меня, разносит в пух за плохую связь. А меня ставит в пример и поясняет:
— Сказалась критика. После партийного собрания старший лейтенант Крылов учел свои ошибки. Он мобилизовал партийную организацию. Он развернул политическую работу…
Четырнадцатое апреля
В первой декаде апреля 1945 года нашей пушечно-артиллерийской бригаде дают команду: «Стоп!» Больше в боях она участвовать не будет. Из девяти батарей восемь приказано остановить. Вперед пойдет только одна. Восемь батарей должны отдать ей оставшееся горючее и снаряды.
Той, которая пойдет вперед, оказывается «девятка». Она будет придана горно-стрелковой дивизии.
Мне жмет на прощание руку полковник Истомин, дает строгие и длинные инструкции Дроздов. Обнимаемся и целуемся с Тучковым. Сегодня рано утром он пришел в мою батарею, мы сидели около белого домика в саду и вели, как и всегда, бесконечные разговоры: «А помнишь?», «А помнишь?»
Мы уже выросли, мы стали кадровыми офицерами-фронтовиками, мы много прошли по пыльным и дымным дорогам войны. Но когда я вижу Тучкова, в памяти всегда возникают наша спецшкола, наши друзья. Мы вспоминаем ту раннюю пору, когда нам настоятельно рекомендовали «расстаться с детством». А оно и так ушло. Само. И очень быстро.
— Завидую тебе, — говорит Тучков. — У тебя еще есть возможность врезать немцам как следует.
Валиков, который неизменно со мной, улыбается, воинственно хлопает рукой по ложе автомата.
— Врежем, товарищ старший лейтенант, со страшной силой врежем! За нами дело не станет.
У всех у нас очень хорошее настроение. Да и какое другое может быть, если наши русские армии, на удивление всему миру, без передышек движутся на Запад, если каждый день, каждую неделю мы штурмуем столицы и города Европы, если в Москве не успевают остывать орудия, салютующие победам!
Нам, «горцам», конечно, салютов меньше, чем другим. Мы по-прежнему «действуем в трудных условиях горно-лесистой местности в полосе Карпат». Не видно конца этим Карпатам!
Но «полоса Карпат» выглядит сейчас не так сурово и мрачно, как осенью или зимой. Светит яркое солнце, горы покрылись дикими цветами, воздух прозрачный-прозрачный. И речки журчат веселее.
Речки со взорванными мостами, с заминированными бродами…
На что только не пускаются немцы, чтобы задержать наше продвижение. Но помочь им не может ничто. Саперы быстро наводят мосты, обезвреживают мины, и на дорогах, с обочин которых еще не убраны трупы в серых мышиных шинелях, уже стоят по-весеннему улыбающиеся девушки — регулировщицы. Машут красными и белыми флажками. А мимо них мчатся грузовики, танки, «катюши». Стремительно и властно проходит Русская Сила.
Идет. Бежит. Ползет. Карабкается по кручам горнострелковая дивизия.
И в ее рядах — наша «девятка».
За неделю боев мы оставляем позади сто с лишним километров.
И ни дня без жестоких схваток!
Когда обстановка осложняется, меня вызывает по радио или телефону командир дивизии полковник Иванов; «Дайка, пожалуйста, огоньку, Крылов!» А чаще всего мы находимся с ним на одном наблюдательном пункте.
За короткое время я хорошо узнаю этого спокойного худощавого человека с тихим, но очень повелительным голосом и своеобразной манерой разговаривать. Он никогда не приказывает и, видимо, совсем не применяет глаголов в инфинитиве. Он говорит: «Будь добр, орудия — на передки и поехали дальше», или «Тут есть нужда в твоих «чушках», я очень попрошу тебя». Но это, разумеется, не просьба. Это приказ, и самый категорический.
Мы останавливаемся, не дойдя до словацкого города Жилина. Здесь немцы укрепились сильно и бьются остервенело.
Город Жилина нам быстро не взять. Сводка о том, что мы овладели этим «важным узлом дорог в полосе Западных Карпат», будет передана по радио только 30 апреля…