Конечно, жить ей позволял только один путь.
8
Сломанное заживает криво
Печали снилось как-то, что Расмус целовал другую девушку, безликую и безымянную. Она знала, когда проснулась, что это был сон, но это не отменяло того, как она злилась, какую боль ощущала. Когда она увидела его потом, ложные воспоминания ударили по ней, и она выместила на него злость. Рявкнула на него, прогнала его.
А потом прошла в его комнату и призналась во тьме, почему так себя вела. Он растерялся и, к ее недовольству, повеселел.
— Это был просто сон, — сказал он, но не было важным, что она знала это, она не могла заставить чувства слушаться разума. Это ощущалось как настоящее. Голова болела, желудок болел, и она долго забывала боль предательства.
Теперь было так же. Она знала, что то, что Таасас показала, не было правдой, но это не было важным. Ее сердце колотилось, желчь поднималась в животе от мыслей об этом. В отчаянии Печаль схватилась за осознание этого, пыталась понять, как это работало, как это остановить. Таасас выбирала картинки, которые хотела показать Печали, или они были из страхов Печали? Она могла защититься от будущих атак, выстроить стену в разуме, чтобы отогнать это? Прикосновение было важной частью, и она будет стараться держаться подальше… но хватит ли этого?
Она с горечью думала о планах — отыскать родителей, убрать кости Печали из гробницы. Казалось, Веспус знал, что она нашла способ обезвредить его, и он решил напасть раньше нее.
Печаль попросила чай, не было сил для любимого кофе. Она расхаживала, пока не утих адреналин. Когда она успокоилась и смогла замереть на месте, Печаль остановилась у окна и собралась с мыслями.
Она медленно сняла веревки с кисточками для штор, затянула петлю, увидела перед глазами Иррис, кружащуюся в воздухе, и бросила веревку, продолжила расхаживать.
Она скучала по подруге. Ее сердце болело.
Когда в дверь спальни постучали, Печаль верила, что это была Иррис. Она открыла дверь, извинения пылали на языке.
— Расмус.
— Я не обрадовал? — он удивленно приподнял бровь. — Ты ждала кого-то еще?
— Нет. Нет, заходи, я как раз выхожу, — она вышла из спальни в гостиную. Он удивленно посмотрел на нее, последовал за ней к диванам и сел напротив. — Прости за прошлую ночь, — сказала Печаль, опередив его. — Я не должна была срываться на тебя. Ты был добр.
— Не нужно извиняться. Все в порядке.
Печаль улыбнулась без веселья, и Расмус продолжил, разглядывая комнату:
— Спасибо, что приняла меня. Несмотря ни на что, — сказал он, — приятно вернуться. Я считал это место домом.
— Это был твой дом, — сказала Печаль. — И я говорила, что тебе тут рады.
Расмус пронзил ее взглядом.
— Потому я и хотел тебя увидеть. У меня есть вопрос.
— Какой? — Печаль прищурилась.
— Неудобный, — он улыбнулся. — Мой отец намекнул, что мне тут рады. Что ты хотела меня тут видеть. Он настаивал, чтобы я прибыл, хоть я был уверен, что он врал.
— Но ты приехал.
— Конечно. Так что? Ты просила, чтобы я прибыл?
Молчание затянулось, Расмус ждал ответа. Печаль знала, что он ждал от нее, но она не могла это сказать. Как и не могла сказать правду.
— Это нет, верно? — тихо сказал он. — Ты меня не просила.
Печаль покачала головой.
— Это не значит, что я не хочу тебя тут видеть.
Он вздохнул, качая головой.
— Я должен был знать. Должен был написать тебе.
— Рас… я рада, что ты тут. Я рада другу.
Он пронзил ее взглядом и склонился ближе.
— Что между тобой и Иррис? — спросил он.
Печаль тут же помрачнела и скрестила руки.
— Почему ты спрашиваешь?
Он пожал плечами.
— Я только что встретился с ней в коридоре. Она сказала, что уезжает.
Печаль тут же выбежала за дверь, бросилась в коридор. Она слышала, как Расмус звал ее, но она не остановилась, мчалась по коридору. Стражи едва успели открыть двери, не дав ей выбить их. Она затормозила на площадке и побежала по лестнице, минуя по две ступеньки за шаг, не падала только из-за набранной скорости.
Она добежала по коридорам до главных дверей, спустилась по ступенькам во двор.
Иррис стояла там с Мэлом и Арраном, рядом была карета с сундуками. Кучер уже сидел там с хлыстом в руке. Лошади рыли землю, готовые отправляться в путь.
Все трое уставились на нее, пока она шла к ним, тяжело дыша, прижимая ладонь к колющему боку.