— Я могу попробовать исцелить их, — сказал Расмус. — Не знаю, работает ли так моя способность, но попробовать стоит, да?
Печаль и Иррис переглянулись.
— Хуже вряд ли будет, — сказала Иррис.
Печаль размышляла. Мелисия могла не отпустить Расмуса в Раннон, получив от него письмо Печали. Но он не мог попасть туда до этого, потому что, если Веспус поймет, что происходит, если услышит, что жертвы просыпались и понимали, кто за этим стоял, он накажет их обоих.
— Я не знаю, как мы это сделаем, — Печаль объяснила им свои тревоги.
— Ты права, — согласился Расмус. — Но я уверен, что моя тетя позволит мне помочь, если отец откажется создать лекарство. Может, меня сопроводит двадцать стражей, — он криво улыбнулся, — но она не позволит им умереть.
— Хорошо, — сказала Печаль. — Ты — наш план Б.
— Завтра должны передать выкуп, — сказала Иррис. — И ты сможешь вернуться в Истевар, а Рас отправится в Адаварию.
Печаль снова кивнула. Вот и все. Если повезет, если Грации позволят, все кончится до Зимнего фестиваля, и никто в Лэтее не узнает правду о ней.
Кроме Иррис. И Лувиана. Печаль была обязана рассказать им.
— Мне нужно поговорить с Иррис и Лувианом наедине, — сказала Печаль. Мэл погрустнел, но встал, готовый слушаться. Печаль остановила его рукой, когда он проходил мимо нее. — Мне понадобится новый сенатор Южных болот, когда я уволю Бальтазара. Будешь в моем Йеденвате? — она улыбнулась. — Будешь вместе со мной делать Раннон лучше?
Мэл широко улыбнулся, а потом крепко обнял ее, и она обвила его руками и крепко сжала, ощущая его удивление и радость.
Его глаза блестели влагой, когда он отпустил ее, но он сиял, легко обвил руками Расмуса и Аркадия, пока они уходили. Сердце Печали пело, полное любви к друзьям, старым и новым.
А потом она повернулась к тем, кому доверяла больше всех в мире.
Оставаясь на ногах, она глубоко вдохнула и начала:
— Прошлой ночью мы с Лувианом съездили в Истевар, как ты знаешь. Мы побывали в мавзолее Вентаксисов.
Иррис посмотрела на Лувиан, а тот кивнул, подтверждая.
— Зачем? — спросила она.
Во рту Печали пересохло, ее руки дрожали. Она сцепила их за спиной.
— Потому что я не настоящая Печаль Вентаксис, — сказала она. — И Веспус знает это.
Ни Иррис, ни Лувиан не говорили и не двигались. Они глядели на нее с одинаковым смятением на лицах.
— Но… — пролепетала Иррис через миг. — Конечно, ты — Печаль. Я знаю тебя с рождения.
— Я не была рожденной Печалью Вентаксис, — сказала ей Печаль. — Я не знаю, кто я. Кем была, — исправилась она.
— Объясни, — взгляд Лувиана был пристальным за очками.
Она все им рассказала, не прерываясь, ничего не утаивая. Она начала со своей бабушки, больницы в Северных болотах и ужасном преступлении Первой леди-вдовы. Даже когда Иррис вжалась в кресло, прижав ладонь к сердцу, когда Печаль призналась, что Шарон знал, даже когда Лувиан ударил кулаком по камину, услышав от Печали, как она осознала, кем была, она не прекращала, признание слетало с нее как лепестки с увядающей розы. Слова давались ей все легче, и она добралась до части, в которой перепрятала кости настоящей Печали.
Оковы на ее груди пропали. Она развязала узлы в себе. Печаль никогда не видела снег, но знала, как он накапливался в горах до весны, как он таял и спешил к морю большими реками. Так она себя ощущала. Бремя, которое она носила с тех пор, как узнала правду о себе, растаяло и покидало ее.
— Я — самозванка, — сказала Печаль. — Все это время мы пытались обвинить в этом Мэла, а самозванкой была я.
Иррис и Лувиан смотрели на нее, бледные и потрясенные. А потом Иррис помрачнела, прошла вперед и сдавила Печаль в объятиях до хруста костей.
— Глупая-глупая дурочка, — прошипела она в ее ухо. — Я тебя убью. И своего отца. Но начну с тебя.
А потом другие руки обняли их обеих, и Печаль оказалась меж двух самых любимых людей.
— Я ощутил себя изгоем, — сказал Лувиан возле ее левого уха. — А мне это не нравится. Вызывает жуткие детские воспоминания. И мне жаль.
— Ты о чем? — спросила Печаль.
— Все из-за моих списков. Если бы я не получил их, ты бы не поняла правду, и Веспус не подслушал бы тебя. Все это моя вина.
Печаль не успела ничего сказать, Иррис, чей голос был приглушен плечом Печали, сказала:
— Как щедро с твой стороны взять на себя вину за почти падение Раннона.
И они рассмеялись, все еще обнимая друг друга, радуясь, хоть и не понимая причины.
Истерика прошла, они успокоились, сели тесным кругом, скрестив ноги, как дети, на полу.