— Я слишком много работал, слишком долго, чтобы провалиться. Когда ты вернешься из мелкого тура, ты отдашь мне землю. Жизни твоего народа и твоих любимых зависят от этого. Ты знаешь обо мне достаточно, чтобы понимать, что я могу и убить. Не заставляй меня начинать с твоих друзей и любимых доказывать, что я серьезно. Потому что я могу. И начал бы я с любознательной мисс Дэй.
Он отпустил ее, и Печаль отпрянула на свой стул, чуть не сбив его. Она схватилась за стол, чтобы не упасть. Веспус следил за ней.
— Я понятно выразился?
Она не могла говорить. Ее желудок казался скользким, колени дрожали от страха. Волны ужаса били по ней, уносили мысли и инстинкты, кроме желания бежать. Но она не могла, ее приковал к месту его взгляд.
Он ждал ее ответа, как она смутно понимала, и Печаль кивнула. Сейчас она могла только это.
Ему этого хватило.
— Хорошо, — он встал и пригладил плащ. — И я хочу услышать твои идеи через две недели. Снова поздравляю с местом канцлера, Печаль Вентаксис. Приятного тура по стране.
Он покинул ее так же, как и прибыл — через проход в гардеробной, оставив запах земли и зелени.
Печаль опустила голову на колени, пытаясь дышать спокойно. Сердце гремело под ребрами, не спешило сбавлять темп. Она пыталась расхаживать в такт дыханию, заставить себя успокоиться, но, как только ей казалось, что у нее получается, ее тело снова начинало паниковать. Наконец, она ощутила что-то едкое в горле, бросилась в ванную и опустошила желудок в рукомойник. Только тогда она опустилась, дрожа, на холодный пол и стала успокаиваться, словно ей нужно было излить страх.
Она повернулась на спину и смотрела на потолок. В голове путалась тысяча мыслей, но громче всего был вопль, что нужно защитить Иррис. Как она могла быть такой глупой, чтобы открыть свой рот и подвергнуть Иррис опасности? Веспус теперь знал, и он так это не пропустит.
И тут она вспомнила остальную угрозу.
«Не заставляй меня начинать с твоих друзей и любимых», — не только Иррис была в опасности. Был и Шарон, Арран… и даже Мэла нужно было держать в стороне. Как можно дальше.
Что-то произошло с Печалью. Может, Иррис тоже стоило убрать подальше от Веспуса. Печаль могла отправить ее куда-нибудь… в Меридею? Нет, в Сварту. На вершину мира далеко-далеко отсюда.
Она знала, что Иррис не оставит ее. Пока Печаль ее не заставит.
И как Печаль справится без нее? Без Расмуса и Лувиана было плохо, но без Иррис будет катастрофа.
Но если ее отослать, Печаль сможет уберечь подругу. И этого времени хватит, чтобы Печаль нашла способ остановить Веспуса раз и навсегда.
Печаль еще час перекрывала проход, сваливая в кучу сундуки у входа. Это было бесполезно, но ей нужно было тут спать, и мысль, что можно проснуться и увидеть оскал Веспуса над собой, была невыносимой.
Она смогла быстро помыться и натянуть на себя платье для вечера — голубое и узкое, придающее ей деловой вид, делающее ее взрослее, чем она себя чувствовала. Она стянула волосы в пучок и нанесла немного макияжа, подведя глаза и добавив румяна на щеки. Это не скрыло ее измученный вид, как и периодическую дрожь ладоней, когда в голове звучали слова Веспуса, но облик должен был подойти. Слуга постучал в дверь, и Печаль отошла от зеркала, расправила плечи. Пора поработать.
Ужин был напряженным, но только для Печали и, как она подозревала, Шарона. Хоть она согласилась, что им нужно поговорить, Печаль села между Арраном и Бейрамом, игнорируя шок на лице Шарона, когда она не заняла привычное время рядом с ним. Он хорошо это скрыл, повернувшись к Каспире, но Печаль поймала его взгляд, когда тянулась за напитком, и увидела боль. Он знал, что она делала. И почему. Ему было больно.
Остальные в совете веселились, радуясь, что их пригласили в Йеденват: даже лорд Самад улыбнулся ей. Ну, почти все…
Бальтазар вел себя как всегда высокомерно, но Печаль поглядывала на него и видела, как соскальзывала его маска, открывая встревоженное лицо. Хоть он делал вид, что получил приглашение, он был в ужасе. И от этого Печаль обрадовалась, ведь теперь она могла давить на него.
«Так себя ощущал Веспус?» — думала она, пока все поднимали бокалы в ее честь в последнем тосте ночи. Так ощущалась способность давить и унижать по своей прихоти? Держать человека как мышку лапой, не знающую, убьют ее или пощадят, извивающуюся и надеющуюся? Эта мысль раздавила все ее удовольствие в том, что она заставляла его ждать, хоть он это и заслуживал. Она презирала Бальтазара, но не хотела быть как Веспус.