Старая песня
Поет мальчишка песню
В военном городке,
Поет о трех танкистах,
Коньки на ремешке.
Кокарда офицерская
Отцовская на нем,
На сереньком околыше
Над смятым козырьком.
Поет на память с голоса,
Не все поняв пока,
Что слышал и запомнил он
От старшины полка.
Для старшины та песенка —
Хорошие слова.
Он на нее, тревожную,
Имеет все права.
Та песня, песня-молодость
Его военных лет.
И нынче с ним в полку живет
Ее простой сюжет.
Три раны, три смертельных,
А памятник — один.
В предместье Ленинграда
На старый танк глядим.
Три карточки, три разных,
В альбоме есть одном.
Мальчишка смотрит в праздники
Отцовский тот альбом.
А старшина по службе,
Отец его, с утра —
На дальнем танкодроме,
Где стужа и ветра.
Отец приходит вечером,
Мальчишка ждет, не спит.
С отцом за поздним ужином
Как равный с ним — сидит.
У старшины-сверхсрочника
И сны накоротке.
Поет мальчишка песню
В военном городке.
Сергей Орлов
Гвардейское знамя
Мы становились на колени
Пред ним под Мгой в рассветный час
И видели — товарищ Ленин
Глядел со знамени на нас.
На лес поломанный, как в бурю,
На деревеньки вдалеке
Глядел, чуть-чуть глаза прищуря,
Без кепки, в черном пиджаке.
Гвардейской клятвы нет вернее,
Взревели танки за бугром.
Наш полк от Мги пронес до Шпрее
Тяжелый гусеничный гром.
Он знамя нес среди сражений
Там, где коробилась броня,
И я горжусь навек, что Ленин
В атаки лично вел меня.
* * *
В заздравной дате государства,
Отмеченной календарем,
Еще дымится снег январский,
Кинжальным вспоротый огнем.
Еще цветет над Ленинградом
Салют, качается в глазах
Во имя снятия блокады
На улицах и площадях.
Не всё, что было, бронзой стало
И медью литер прописных,
Хотя уже, как зубров, мало
Участников боев живых.
И тех блокадников, которым
За девятьсот ночей и дней
С тех пор обязан жизнью город
И ратной славою своей.
Все то, что было, — с ними рядом.
Им кажется — еще вчера
На Невском падали снаряды,
Звенели в небе «мессера»,
В снегу по пояс шла пехота,
Жизнь хлебным мерилась пайком,
Но им не то что нет охоты
Сегодня вспоминать о том,
А нечего добавить словом
К молчанью павших дорогих,
Где снег, не ведая о славе,
Летит из года в год на них.
В соседях ближних, в землях дальних
Сильнее слов любых гремит
Молчание мемориальных
Гранитных пискаревских плит.
Глеб Пагирев
Страницы времени
Мы в юности записок не вели,
и, лишь пройдя через бои-пожары,
по памяти, но честно, как могли,
солдаты написали мемуары.
И людям больше скажут обо мне
не кирпичи, что я таскал на стройке,
не подвиг, совершенный на войне,
а эти, мной написанные, строки.
Листай страницы времени — и вновь
тревожным светом озарятся лица,
сквозь гимнастерки просочится кровь
и под рукой железо раскалится.
На встрече ветеранов
Победный гром давно умолк
над городами, нами взятыми,
но все нам помнится тот полк,
в котором были мы солдатами.
Как эти годы далеки —
с боями, с первыми утратами!
Своим сединам вопреки
давай останемся солдатами.
Не оскверним своей души,
не станем торгашами-хватами,
пускай торгуют торгаши —
давай останемся солдатами.
Кто рядом с нами умирал,
не все в земле, не все за штатами:
тот генерал, тот адмирал,
а мы останемся солдатами.
Нам не вернуться в прежний полк,
не постоять в строю с ребятами.
Не плачь! Мы выполнили долг,
и мы останемся солдатами.
Сергей Погореловский
Советский солдат
Над вольным Дунаем,
Над славным Днепром
Душевные песни
Слагают о нем.
В нагорных лесах,
На просторе долин
Его вспоминают
И чех, и румын.
— Пылало село, —
Вспоминает хорват, —
Он кинулся в пламя,
Советский солдат!
Из хаты горящей,
Из дыма-огня
Он вынес, отважный,
Мальчонку — меня!
Словачка сказала:
— И мне он помог —
Озябшей, голодной
Дал хлеба кусок.
Назвал по-отцовски
Дочуркой своей.
Шутя подмигнул мне:
«Гляди веселей!»
Вздохнула румынка:
— Был яростный бой,
Меня от осколка
Прикрыл он собой...
Убит, он лежит
Под холмом у села.
Калина над ним
Поднялась — расцвела.