Выбрать главу
Декабрь 1942

Майя Борисова

Баллада о горячих строках

Он писал эти строки за час перед боем. Он в атаке прикрыл эти строки собою. Он убит был. И под безымянным пригорком санитары его подобрали с земли. И когда расстегнули карман гимнастерки, эти строки им пальцы обожгли. По солдатским рукам, точно пламя по веткам, понеслись эти строки сквозь вьюжный простор и дошли до редакции крупной газеты, и, дымясь, улеглись на редакторский стол. Их поставили вместо передовицы, и газета огнем налилась до краев. Ты ведь помнишь, обуглены были страницы? Ты ведь помнишь, как вспыхнуло сердце твое?

Бабушка-партизанка

Вот так новость: бабушка сказала, что она сражалась в партизанах! — Кто же взял тебя в отряд, под пули? Ты ж трусиха, милая бабуля! У меня пустячная простуда — у тебя сейчас же с сердцем худо. Если оцарапаюсь до крови, ты теряешь все свое здоровье. А когда в кино палят из пушек, ты же сразу затыкаешь уши! — Бабушка в ответ вздохнула тихо: — Верно... И тогда была трусиха... И тогда мне было с сердцем худо, ежели трясла кого простуда. И тогда при виде чьей-то крови начисто теряла я здоровье. А когда с пригорка пушка била, мне за всю деревню страшно было! До того пугалась я, бывало, за себя бояться забывала...

Семен Ботвинник

* * *

Берлин горит. Подтаявшая тьма Все выше подымается и выше... Огонь вошел в угрюмые дома, И с тяжким гулом оседают крыши, И наземь балки падают, звеня, И жаркий пепел сыплется за ворот...
Я много видел пепла и огня; Я видел свой, войну познавший город И пламя, полыхающее в нем... Берлин горит совсем другим огнем.
1945

* * *

Время счастливой и скорбной слезы, сладкого хмеля... После войны, как после грозы, птицы запели:
в горле комок от нахлынувших слов — радостных, горьких... Дудин, Гудзенко, Луконин, Орлов — все в гимнастерках.
Как это вышло — никто не поймет: на пепелище птица в победное утро поет звонче и чище.
Стих, принесенный оттуда, звучал не для почета... Новое время, начало начал, точка отсчета.
Взяли перо, отомкнули штыки, мы — не мальчишки! Первые споры по части строки, первые книжки...
Разве мы думали, милый, с тобой: сердце устанет, новая молодость — с новой судьбой следом нагрянет.
Новые вина из новой лозы, новые цели... После войны, как после грозы, птицы запели...

Николай Браун

Песня гнева

Памяти композитора Бориса Гольца, автора «Песни гнева», погибшего в дни ленинградской блокады

Он не спит, Он пишет. Мучит голод. Дрожь коптилки. Сумрак ледяной. Что успел он? Так еще он молод! Два десятилетья за спиной. Третье только началось недавно И до половины не дошло...
Нынче ход какой-то своенравный Музыки, встающей на крыло, Будто сами возникают звуки, Нарастают, Крепнут, Не сдержать! В кости клавиш бьют костяшки-руки И слабеют, Но бегут опять, Слух наполнив Громом, Гулом, Звоном, — Все еще не ясно ничего, Все еще охвачено, как стоном,
Ярым гневом сердца самого. Но уже отрывисто, Как взрывы, Как на марше топающий взвод, Задыхаясь, Здесь, Нетерпеливо Нота к ноте на листах встает. Все забыто: Голод, сумрак, стужа.
Он опять могуч — И в полный рост, В черных душах сея черный ужас, Музыка встает до самых звезд. — Смерть за смерть! — Взывают миллионы. — Кровь за кровь! — Сердца им в лад стучат. Взрыв. Огонь. И рушатся вагоны Под откос — И к черту, в чертов ад! Он как будто сам в огне. Но руки Коченеют, И темно в глазах, И куда-то прочь уходят звуки, И потерян такта мерный шаг... Но опять встает, поет, взлетает Музыка И рвется в небосвод, Громом, Гневом, Молнией сверкает И уже в бессмертие ведет.

Медаль

Пройдя сквозь долгий грохот боя, На слиток бронзовый легла, Как символ города-героя, Адмиралтейская игла.
Взгляни — заговорит без слова Металла трепетный язык. И воздух города морского, И над Невой подъятый штык.
Вся бронза дышит, как живая, В граните плещется река, И ветер ленты развевает На бескозырке моряка.