Я недоуменно переводила взгляд с одного темного охотника на другого. Я так устала, что, видно, упустила момент, когда разговор перестал быть таким несерьезным.
Но тут слово взял вакар с ястребиным носом. Мрачно взглянув на меня, он бросил:
– Предателей.
Атмосфера существенно охладилась.
Арезандер снова кивнул. В этот раз ему явно было не до шуток.
– Совершенно верно, – холодно проговорил он. – Предателей.
Три толстых лебедя
Я не так много знала о том кровавом времени, когда я родилась. Никто не любил об этом говорить. Все помнили только один факт: из-за предателей-онидов из племени Пламени Солнца и началась война кидхов с людьми, а благородные вакары ее остановили. Но, похоже, никого уже не заботило, что Темные охотники вынуждены были согласиться на геноцид всех онидов – особенно учитывая, что в живых не осталось уже никого, кто мог бы рассказать о другой стороне медали. Так что кто тут еще предатель…
– Какие бы предубеждения я ни питал по отношению к народу твоей матери, судить тебя за деяния онидов я не стану, – серьезно проговорил Арезандер и указал на жестяную баночку с кровавыми жемчужинами. – Только за твои собственные.
У меня даже фыркать сил не осталось, а то я непременно бы это сделала. Иронии сиру, заявлявшему о беспристрастном суде над полуонидкой, было не занимать. Неожиданно. Но при этом я понимала, что он прав: мои деяния – моя ответственность. В лучшем случае меня ждало тюремное заключение сроком на сорок лун. Но это в том случае, если Арезандер решит отнестись ко мне как к человеку и передаст суду Вальбета. Если бы вместо этого он решил бы признать меня как кидха, то я попадаю уже под его юрисдикцию. И тогда мне грозит смерть.
Я подумывала попросить его о пощаде. Но затем решительно отвегла эту затею. Другие вакары прикончили бы меня на месте.
Арезандер взял кружку медовухи, выпил немного и посмотрел на меня.
– Как тебя зовут, Сильбалат?
Сказать правду или промолчать. Вариантов всего два. Лгать было бессмысленно, это бы только усугубило ситуацию. Я решила сказать правду, потому как молчание означало сопротивление, на которое у меня уже не было сил.
– Синта, – пробормотала я. – Можно просто Син.
Темные охотники уставились на меня с таким испугом, будто я им всем пощечину влепила. Затем они мрачно переглянулись. Можно было бы даже предположить, что они меня узнали. Но это же абсурд…
Только Арезандер по-прежнему не отводил от меня взгляда. И сейчас смотрел он на меня как-то иначе. На его губах даже появился намек на улыбку.
– Синта, – он будто пробовал имя на вкус. – На древнем языке это означает солнечный луч.
– Да… я… знаю, – запинаясь, ответила я. Не самый элегантный ответ, но что мне было еще сказать? Восхититься его талантом переводчика?!
Вакар с ястребиным носом угрюмо фыркнул, что никак не вязалось даже с его жутковатой внешностью.
– Арез, я не думаю…
Сир небрежно махнул рукой, не давая ему договорить – и при этом не отводя от меня взгляда.
– А родом ты, значит, из Вальбета. У тебя есть регистрация?
Сказать правду или промолчать…
Проблемы были неизбежны в любом случае.
– Нет, у меня нет регистрации.
Арезандер кивнул, даже не удивившись. Как ни странно, он по-прежнему быстро и логично мыслил – в отличие от меня, – и это привело к следующему роковому вопросу:
– И кто же из моих людей пропустил тебя через ворота?
Сказать правду или промолчать…
И снова долго раздумывать не пришлось. Даже если Шрам помог мне из добрых побуждений, что, конечно, было не так, я бы его не выдала. Поэтому я упрямо поджала губы.
– Надо же, капля порядочности в ней все же осталась, – проворчала низенькая вакарка.
Арезандер отставил свою кружку. Затем скрестил руки на груди и вздохнул.
– Что же в итоге? Полуонидка, которой в принципе не должно существовать, продающая кровавые жемчужины, имеет проблемы с самоконтролем и вдруг оказывается в том же захолустье, где острыми когтями разорвали человека. Не знаю, как ты, Синта, но я в совпадения не верю.
По спине пробежал холодок.
– Я никого не убивала.
– Да, скажи это огненной ласке, кровь которой ты собиралась продать, – язвительно бросил Арезандер.
– Ласка жива. Я только взяла то, что мне было нужно, и отпустила ее.
Воцарилось молчание. Я знала, что вакары сейчас напрягли свои обостренные чувства, чтобы выяснить, правду ли я говорю. Такое пристальное внимание заставило меня нервничать. Ласка действительно была жива, но в других обстоятельствах я бы убила ее. Потому я понятия не имела, какой вывод сделают вакары.