Десятый минометный гвардейский полк громил врага на Западном фронте, штурмовал немецкие укрепления на Одере. Руслановские «катюши» приближали долгожданный День Победы.
В Берлин в мае сорок пятого Л. Русланова прибыла вместе с ансамблем донских казаков под управлением Михаила Туганова.
Никогда не забудется ставший легендой концерт Руслановой у поверженного рейхстага. Лидия Андреевна исполняла под гармошки с колокольчиками русские народные песни «Степь да степь кругом», «Ай да Волга, матушка-река», «По диким степям Забайкалья» — и солдаты, только что закончившие свой последний бой, солдаты, сломавшие хребет фашистскому зверю, плакали, не стыдясь слез. Потом отгремело ее незабываемое:
«Валенки»… Пройдет время, и валенки-то носить перестанут, а песню петь будут, песня останется людям.
Популярность Руслановой была безграничной. Одно только ее имя приводило в концертные залы людей и в тридцатые, и в семидесятые годы.
Народ наш любит песню, ценит ее исполнителей. Но в признании народном с Руслановой не мог соперничать никто из ее коллег. Даже железнодорожное расписание было бессильно перед ее популярностью — мне рассказывали, как у глухого разъезда на Сахалине толпа людей простояла целую ночь, чтобы хоть краешком глаза взглянуть на «Русланиху». И поезд остановился…
Выйдя из самой гущи народа, Лидия Русланова своими песнями воздвигла себе памятник в человеческих сердцах.
В последние годы миллионы людей видели ее на телевизионных экранах. Она вспоминала свою жизнь, пела песни, снова и снова вела разговор со своими многочисленными корреспондентами — друзьями-фронтовиками, юными слушателями.
Было что-то неувядаемое в ней. Ее молодые глаза сияли, люди тянулись к ней сердцем, как к своей, родной, и это придавало ей силы.
В августе 1973 года Лидия Андреевна еще пела в Ростове. Когда «газик» выехал на дорожку стадиона и раздались первые такты песни, зрители встали. Стадион рукоплескал, и ей пришлось совершить лишний круг, чтобы все разглядели ее — одухотворенную и удивительно красивую.
То был ее последний круг почета… А потом, в Москве, тысячи людей пришли проститься с ней. Стоял сентябрьский день: багрянцем отливала листва в разгар бабьего лета, и золотились купола Новодевичьего. Она смотрела с портрета на пришедших проводить ее — молодая, в русском платке…
Я бросила, как принято, три горсти земли в могилу и отсыпала еще горсть — себе на память. Горсть русской земли — той, на которой выросло и расцвело дарование замечательной актрисы и певицы.
Глава VII
Дороги, дороги…
За последние годы я выступала во многих странах мира — в Европе и в Азии, в Америке и в Австралии…
Впервые за границей мне довелось побывать в 1948 году с хором имени Пятницкого. Это была поездка в братскую Чехословакию на известный теперь музыкантам всего мира фестиваль искусств «Пражская весна». Встретила нас столица Чехословакии цветением сирени, в Праге наступал щедрый на солнце и краски май.
Необычайно сердечной была встреча на вокзале, прямо на перроне начался импровизированный концерт — зазвучали русские, чешские, словацкие песни.
Вечером, выйдя из отеля, я попала на огромную площадь, где пели, танцевали и веселились молодые пражане. Как-то вдруг я очутилась в самом центре карнавала: вокруг поминутно возникали и рассыпались большие и малые хороводы юношей и девушек в национальных костюмах. Они окружали какую-нибудь замечтавшуюся парочку, и тогда влюбленным приходилось целоваться — иначе их не выпускали из круга… Вот и я, замешкавшись, уже не могла вырваться из хороводной круговерти. Наверное, у меня был испуганный вид, потому что все вокруг весело хохотали, а я от неожиданности только и успела проговорить:
— Ой, мамочка!..
— Да она же русская! — кто-то радостно прокричал в толпе, и над площадью полились русские мелодии.
Дружба наших славянских народов, наших культур выдержала все испытания. Я лишний раз убедилась в этом, снова приехав в Злату Прагу много лет спустя.