Свой концертный бизнес он развернул в то время, когда слова «красный» и «русский» внушали в Америке всеобщий страх, и бомбы сионистов не случайно рвались в конторе Сола Юрока…
Организуя в Америке гастроли лучших советских исполнителей, Сол Юрок как бы возвращал долг стране, бывшей когда-то его родиной.
Теперь-то уж я привыкла к тому, что за кулисы, где бы мы ни выступали за границей, непременно придут заплаканные люди и обратятся по-русски: «Спасибо Вам…»
Горько слышать русскую речь от людей, утративших право называться советскими гражданами.
Я не судья этим людям, да и неудобно расспрашивать, как и при каких обстоятельствах оказались они вдали от родины, от ее неба, снегов, музыки. Но, услышав родные песни, они чаще всего сами рассказывают о своих тяжких скитаниях по свету. Сколько таких историй, порой беспощадных исповедей переслушала я в Австралии, во Франции, в Америке!..
…Пожилой врач, еще младенцем увезенный на чужбину, но старающийся говорить с особым московским «мхатовским» выговором и заставляющий детей учить русский.
…Парижский таксист, вахмистр деникинского корпуса, очутившийся за тысячи верст от своего родного Тихого Дона и давно уже осознавший вину перед родиной; мечтал вернуться — но так и не смог, не решился.
…Его сын, жадно следящий за нашей жизнью, за успехами Советской страны, собирающий портреты Гагарина и пластинки с советской музыкой.
И еще десятки, сотни судеб. В общем-то разных, но схожих в одном — в неизбывной, разъедающей сердце тоске по Родине, по ее песням.
Как-то в Париже на один из моих концертов пришло много эмигрантов. Мне пришлось петь больше, чем обычно: хотелось в песне рассказать о России, пробудить в этих людях самые сокровенные чувства. После первого отделения на сцену поднялся седой как лунь старик и опустился передо мной на колени. Сколько я ни уговаривала, не вставал и всё повторял:
— Если б мог, все бы отдал только за то, чтобы умереть на родине…
А потом, не стыдясь слез, сказал: «Родимая, если доведется встретиться, привези горсть русской земли!»
В США на концерты академического Русского оркестра имени Осипова (американцы называли его «Оркестр «Балалайка») приезжали русские, украинцы со всех уголков Соединенных Штатов и даже из Латинской Америки. Они наперебой зазывали нас в гости, вручали визитные карточки, обижались, когда приходилось отказывать.
Однажды в Сан-Франциско после концерта мне передали маленький сверток. Я развернула и увидела несколько перевязанных ниткой цветов. Не дожидаясь вопроса «от кого?», служитель гостиницы протянул мне записку, которую я бережно храню. Вот она: «Людмиле Зыкиной! Спасибо Вам от всего сердца за незабываемую радость, которую Вы доставили своим выступлением. Примите этот скромный букетик цветов (большего позволить себе не могу, ибо уже полтора года безработный) как высший знак восхищения. Слава Родине, воспитавшей Вас!
Александр Савинко
Сан-Франциско, Калифорния».
В 1972 году мы начинали свои гастроли в США выступлением в Бостоне. Поездка складывалась непросто. Оркестр имени Осипова в Америке был мало известен. Репертуар — от Чайковского до современных авторов — казался американцам более чем странным.
Некоторые критики в начале гастролей утверждали, будто исполнение классики на осиповских балалайках и домрах — кощунство… Но после первых же концертов тон высказываний изменился.
«Триумф «Балалайки» — очевиден», — заявила устраивавшая гастроли компания «Колумбия». Газеты писали, что русские песни «преодолели языковый барьер…»
Однако наш успех шел вразрез с планами провокаторов. В Бостоне, еще перед выступлением, нас предупредили о возможных «осложнениях» со стороны «Лиги защиты евреев».
После первого оркестрового номера вспыхнули аплодисменты; они долго не утихали, и я вышла к рукоплескавшему залу.
Начала старинную — «Вот мчится тройка почтовая». Едва окончила первый куплет, перевела дыхание, как вдруг из партера до меня донесся какой-то шорох (потом нам объяснили: одни из провокаторов пытался бросить на сцену «аммиачную бомбу» — баллон со слезоточивым газом, но в последний момент его же сообщник провалил «операцию». Обоих вывели, и в зале установилась тишина).
Но все это я узнала уже после. Допела «Тройку» — и вновь оживление… Тогда зрители сами стали поддерживать порядок в зале.
Ни одна бомба так и не взорвалась. Видно, провокаторы просто испытывали наши нервы.
Как я убедилась, хулиганы, размахивавшие звездно-полосатым американским флагом или бело-голубым полотнищем с шестиконечной звездой, вовсе не выражали чувств большинства американцев, желающих добрых отношений с СССР.