Вслед за такими инцидентами, когда около дверей гостиничных номеров вырастали фигуры полицейских, а начало выступлений задерживалось на час-полтора — надо было проверить зал после беспрестанных анонимных телефонных звонков о бомбах замедленного действия, — наши хозяева и сопровождающие лица в смущении извинялись перед нами, пытаясь объяснить эту нервотрепку и для актеров, и для зрителей посвоему: у нас, мол, свобода волеизъявления.
Но кому нужна такая «свобода», если она направлена против искусства, против взаимного ознакомления с культурными ценностями! По сути, она превращается в прикрытие для дискредитации самой идеи культурных связей.
Мне вспоминается, как еще до улучшения отношений между ФРГ и СССР, в 1968 году западногерманские газеты, радио и телевидение призывали бойкотировать концерты находившегося там с гастролями грузинского ансамбля народного танца.
Суровым испытанием для ансамбля народного танца Игоря Моисеева обернулись его гастроли в Аргентине. Во время концерта на сцену были брошены бомбы со слезоточивым газом. Но не дрогнули танцоры, не дрогнули музыканты оркестра, хотя им пришлось и танцевать и играть фактически вслепую. Несмотря на фашистскую провокацию, советские артисты мужественно выполнили возложенную на них миссию.
Когда оказываешься за границей, невольно сравниваешь увиденное с нашими порядками. Как-то мне пришло в голову: а если бы мы у себя на Родине так встречали зарубежных артистов? Подумала — и сама мысль показалась чудовищной. Во-первых, это противоречит самой сути нашего гуманного общества. Во-вторых, идет вразрез с правилами человеческого общения — раз пригласили, полагается принимать радушно, с подобающим русскому человеку гостеприимством. К тому же, для того и ездят деятели культуры и искусства друг к другу, чтобы снимать недоверие, избавляться от предрассудков, а не наоборот.
Кое-какие американские газеты и журналы, публикуя сообщения о гастролях осиповцев, старались или вообще умолчать, или по крайней мере приуменьшить успех оркестра и солистов. Находились и такие, которые «сдабривали» отчеты рассуждениями о каких-то «гонениях» на советских евреев в музыкальном искусстве, а некоторые даже «забывали» рассказать о самом концерте, откровенно упиваясь хулиганскими выходками распоясавшихся молодчиков из «Лиги защиты евреев».
Вспоминается еще такой случай. На улице была слякоть, и даже нам, привыкшим к капризам московской зимы, было на редкость зябко и неуютно.
У концертного зала уныло топтались пикетчики с мокрыми, рваными плакатами и флажками. Я хотела было пройти мимо, но вдруг мое внимание привлекла женщина с двумя детьми, одетыми явно не по погоде.
Жалко стало, подошла. Смотрю, мать дрожит на ветру, а девочка и мальчик прямо посинели от холода.
«Что ж ты детей мучишь?» Отвела их в вестибюль — погреться. А женщина эта, с давидовой звездой на плакате, смотрит на меня — и ни слова. Потом я увидела, как она снова вывела мальчика и девочку на улицу.
Вечером, после концерта, вся в слезах, она подошла ко мне — оказывается, упросила администрацию разрешить ей войти в зал послушать. Извинилась и объяснила: детей надо кормить, а за каждый час, что с плакатом ходишь, платят пятнадцать долларов…
Сколько же их, обманутых, несчастных, в этих «манифестациях» и «шествиях протеста»!
В Канаде, в Виннипеге подошли к нам какие-то личности с куцым плакатом «Свободу Украине!».
«Да вы с Юрой Гуляевым поговорите, — сказала я им, — вот вам самый подходящий собеседник — он ведь в Киеве живет и там в театре работает».
Потом и я включилась в разговор, рассказала, что незадолго до поездки за океан проехала по Украине, своими глазами видела, как хорошеет и цветет наша братская республика; рассказала, что я и украинские песни пою наравне с русскими.
Не знаю, дошли ли до них эти слова, только сорвали мы мероприятие «Украинской лиге» — пикетчики окружили нас, внимательно слушали рассказ о Советской Украине, слушали украинские песни, просили приезжать почаще. А картонку с призывом «Свободу Украине!» кто-то бросил прямо на землю; пока шел разговор, так никто о ней и не вспомнил…
Наши зарубежные гастроли всегда расписываются чуть ли не по минутам. Кроме концертов и репетиций — разные встречи, пресс-конференции. В одну из поездок по Америке, где за 80 дней мы дали 70 концертов в 55 городах, проехав автобусом 20 тысяч километров, таких встреч было особенно много. На них неизбежно заходила речь об отношениях между СССР и США в будущем и в прошлом.