Вот пример, достойный подражания, образец — «делать жизнь с кого».
Со школьной скамьи остаются в памяти некоторые эпохальные вехи в истории Советского государства, например, залп «Авроры» и водружение красного флага над фашистским рейхстагом. Это сделали мужчины — Егоров и Кантария. Но почему-то незаслуженно мало известно о другом легендарном подвиге тех дней, совершенном в ночь с 1 на 2 мая 1945 года женщиной — Анной Владимировной Никулиной. Пройдя 5000 километров нелегких фронтовых дорог, она, майор-политработник действующей армии, находясь в передовом отряде, штурмовавшем Берлин, под ливнем огня водрузила красное полотнище, которым была опоясана, над последним логовом фашизма — гитлеровской рейхсканцелярией.
Милые моему сердцу русские женщины, в судьбе которых самые обыденные вещи соседствуют с героизмом и отвагой! Родина сделала их героинями. Родине они посвятили свои подвиги.
Когда отгремела война, на плечи наших женщин легли новые испытания. С какой беспощадной правдивостью передает суть того времени несенное четверостишье:
До косметики ли, до причесок ли было в ту пору, когда люди голодали!
Но шли годы, страна расправляла плечи, жизнь становилась лучше, и вот уже Запад стоит в очередях за билетами на концерты женского ансамбля «Березка», Галины Улановой, Майи Плисецкой, Екатерины Максимовой. Во многих столицах мира невозможно попасть на показ советских мод, кстати, оказавших весьма существенное влияние на развитие моды на Западе.
Залечив раны войны, наши женщины стали уделять больше внимания и прическе, и туалету.
Да, чересчур долго вместо контрастной синьки глаза наших женщин были подведены синевой усталости, а ресницы вместо туши были опушены пылью строек и пеплом пожарищ.
Познав ужасы войны, наши женщины научились ненавидеть, но это не значит, что они разучились любить. Война еще более обострила их тягу к теплу семейного очага, подтвердила их право на счастье.
Как точно пишет о женщинах прошедшая фронт поэтесса Юлия Друнина:
…Премьера, как правило, бывает самым волнующим этапом в зарубежных гастролях. Обычно она дает представление о вкусах публики, позволяет внести коррективы в уже заявленный репертуар. Но бывает и так, что премьера оказывается самым радостным событием за все два-три месяца гастролей. Такой радостной стала для солистов и оркестра имени Осинова премьера в ФРГ 16 марта 1968 года.
В тот день исполнением гимнов СССР и ФРГ в гамбургском «Музик– халле» открывалось наше турне по Западной Германии под девизом «Поющая и танцующая Россия» (в составе группы была еще танцевальная пара). А потом на сцену вышел генеральный представитель фирмы граммофонных записей «Ариола — Евродиск» д-р Кёнлехнер и вручил по «Золотой пластинке» солисту Большого театра Ивану Петрову, художественному руководителю оркестра имени Осипова Виктору Дубровскому и мне.
Вручение «Золотой пластинки» западными фирмами преследует, в первую очередь, конечно, рекламные цели. Вместе с тем этот поощрительный приз объективно фиксирует популярность того или иного артиста, исчисляемую количеством проданных записей его песен.
На коктейле после премьеры д-р Кёнлехнер говорил о том, что наш приезд и полмиллиона разошедшихся пластинок с русскими песнями пробили маленькую брешь в ознакомлении Запада и других стран мира (фирма «Ариола — Евродиск» имеет свои предприятия во многих европейских странах и в Латинской Америке) с русской музыкой и песней.
Дело в том, что монопольным правом в этой области завладели осевшие на Западе эмигранты русского, полурусского и совсем нерусского происхождения типа Бикеля, Бриннера, Рубашкина и др. Особое место в этом ряду занимает Иван Ребров, который поражает своим действительно незаурядным голосом почти что в три октавы. Для западной публики он «кондовый славянин» с окладистой бородой и «архирусским» именем. Его концертный костюм непременно включает в себя соболью шапку и броский, яркий кафтан с расшитым золотом кушаком.
Популярность Реброва складывается, на мой взгляд, из нескольких компонентов: хорошие вокальные данные (на Западе басы всегда в большом почете), экзотический внешний вид, сценический образ этакого кряжистого русского медведя, акцент на меланхоличные и грустные русские песни (находящие особый отклик среди сентиментальной западной публики). Интересно, что Ребров пытался исполнять и немецкие народные песни, но особого успеха не имел.