Конечно, концерт на концерт не приходится, и не всегда зрителю видны все наши актерские переживания. Но себя-то не обманешь: сегодня вышла на сцену вроде бы пустая, поэтому и эмоциональной отдачи не получилось, глубины в пении не было.
Как важно для актера настроиться на выступление, подчинить свою волю, мысли, настроение встрече со зрителем!
М. П. Мусоргский писал, что искусство есть средство для беседы с людьми, а не цель. Поэтому каждый выход актера на сцену — не обыденное дело, он должен быть продиктован чувством ответственности за эту «беседу».Как-то в концерте я получила такую записку: «Тов. Зыкина! Я неотрывно следил за вами все два с половиной часа, пока шел концерт. Разглядывая вас в бинокль, заметил на вашем лице капельки пота. Неужели вы, такой многолетний профессионал, до сих пор волнуетесь на сцене? Ответьте, если сочтете нужным. Инженер из Кокчетава Н. Александров».
К сожалению, я не смогла ответить на этот вопрос, так как прочла записку уже после концерта, дома. Признаться, я искренне завидую тем, кто не волнуется, не переживает за успех дела, за своих родных и близких. Но, наверное, таких людей просто-напросто нет в природе. «Актер, который, входя в театр, не чувствует трепета от того, что где-то здесь, рядом сцена, никогда не станет подлинным актером», — говорил К. С. Станиславский. Не волнуется, как и не ошибается, только тот, кто ничего не делает. А как же не волноваться артисту, человеку творческому! Ведь певец — художник — не пластинка, каждый раз бесстрастно повторяющая свой «номер».
Расщепляя комплекс психологического состояния актера, Станиславский говорил: «Есть волнение творческое, а есть — паническое. Творческим — дорожите, паническое — учитесь побеждать. Победить его можно сосредоточенностью. Если умеете на чем-либо сосредоточить свое внимание в нужный вам момент, значит, научились им управлять».
Некоторые певцы очень боятся, когда к ним на концерт приходят их коллеги по искусству. А я, наоборот, люблю, если в зале актеры, друзья. Тогда у меня появляется какой-то профессиональный азарт. Ведь за каждым моим движением следят зоркие, все знающие и понимающие глаза. А это помогает собраться, взять себя в руки. Мне даже как-то радостно становится на душе, если знаю, что в зале есть хотя бы один такой человек, и я мысленно адресую ему свои песни.
Для меня, как певицы, недосягаемым идеалом в народном пении был и остается Федор Иванович Шаляпин.
Необъятна масштабность дарования сына вятского крестьянина, который стал выражением гениальности русского народа. С. В. Рахманинов говорил, что он пел так, как Лев Толстой писал. К. С. Станиславский, отдавая дань воздействию его могучего таланта на разные виды искусства, заметил, что свою систему он писал с Шаляпина.
Хотя Шаляпин прославил свою Родину прежде всего блестящим исполнением оперных партий, все же у истоков его творчества была народная русская песня. Из нее, как из незамутненного родника, он постоянно черпал силы. Русская народная песня тянула его к себе в самые радостные и самые горестные минуты жизни. Записанные Шаляпиным народные песни навсегда останутся классическим образцом творческого и в то же время бережно-трепетного обращения с фольклором.
Слава не заслонила в нем подвижнического отношения к искусству.
Известно, как волновался этот национальный гений перед каждым публичным выступлением.
Уже добившись всемирной известности, Шаляпин приехал как-то в деревню под Орехово-Зуево. Крестьяне стали просить его спеть. Сначала певец долго не соглашался — боялся требовательности слушателей. А потом решился. Побледневший, взволнованный, вышел на сцену и сказал: «Хорошо. Я буду петь, только вы мне подпевайте». И запел «Дубинушку»…
И полетела песня, наполненная широким дыханием великого певца земли русской.
Глава IX
Беречь истоки!
…Еще не отзвучал очередной шлягер в исполнении модного ансамбля, а в проходе уже выстроились группы пятнадцати-шестнадцатилетних мальчишек и девчонок, чтобы по окончании номера со спринтерской скоростью пронестись с букетами цветов к своим кумирам на сцене.
А «кумиры» в полубоярских кафтанах «а-ля рюс» в первом отделении и в обтягивающих ковбойских костюмах во втором, с огромными бакенбардами, усами и гривами умиленно взирали сквозь темные очки на стихийное проявление всеобщего энтузиазма зала.