Сколько раз родители лгут детям, чтобы уберечь их от боли? Сколько раз эта ложь вскрывается, причиняя ещё большую боль? Но, по крайней мере, в Рождество Брайану должны были сниться спокойные сны.
Оставлять их одних в доме не хотелось. Марк вовсе не был уверен, что вендиго действительно собирается явиться к нему, или он обманул его? Древние индейские знаки должны были защитить дом, но хватит ли их силы ещё на одну ночь? И не потеряют ли они свою магию, если сам Марк погибнет?
Ему было страшно. Кому бы не было? В животе свистело ледяной вьюгой, а сердце колотилось, как бешеное, когда он, наконец, нашел в себе силы подняться со ступенек лестницы и выйти в кухню. Открыть дверь на задний двор и шагнуть в снег.
Лесной массив угрожающе молчал, нависая над городом, и хранил свои тайны. Марк бросил взгляд на знаки, охраняющие все входы в дом, и прошептал:
— Прошу, защити их, Великий Дух, — но ответа не получил.
Спускаясь к лесу, он оставлял за собой город, пытающийся сохранить хоть какие-то ошметки цивилизации перед лицом древнего злобного духа, затаившегося среди деревьев. Город, в котором, несмотря на исчезновение Рейчел, многие праздновали Рождество.
Снег скрипел под ногами, но, когда Марк вошел в лес, его окутала тишина — зловещая и липкая, — заглушавшая даже звуки шагов.
«Иди с-сюда, Марк… Иди с-сюда, и мы поговорим…»
В голосе вендиго больше ничего не оставалось от голоса Сэма. Он стал холодным и скрипучим, как ветер, гуляющий в верхушках сосен. Марк почувствовал, что ему хочется развернуться и сбежать, и бежать до самого дома. Запереться внутри и молиться богам, надеясь, что всё обойдется. Этот ужас пришел с тех времен, когда алгонкины голодали в особенно суровые зимы, и власть Старца над ними была безраздельной. Этот ужас таился в самых костях Марка, в его памяти предков.
И тогда он поджег сваленные в кучу ветви, закрыл глаза и запел.
========== Глава двадцать первая ==========
Комментарий к Глава двадцать первая
Предпоследняя глава. И я надеюсь, что эпилог успею написать до 31 декабря, чтобы оставить эту долгую историю в 2019 году.
Кстати, Sиничка подарила мне чудесный драббл на #Не_Тайный_Санта, и мне смутно кажется, что к его крутости я даже не приблизилась :) Почитать можно здесь: https://ficbook.net/readfic/8904842/22751987
Aesthetic:
https://sun9-24.userapi.com/c205716/v205716414/25071/oQ7gckEEH7o.jpg
Снег впился в голые ступни, а, может быть, это не ступни… больше похоже было на волчьи лапы, привыкшие к плотному, колючему снежному покрову. Здесь, в Мэне, снег не мягкий, не пушистый, — он вонзался в кожу, залеплял глаза. Марку деревья вдруг показались ещё выше, в их ветвях завывал ветер, и он вскинул голову, подпевая ему в ответ. Их песни сплелись в одну, вызывая единственное существо, с которым Марку предстояло бороться.
Он мотнул лобастой головой и увидел себя. Его человеческая ипостась на коленях стояла у костра, раскачиваясь, как в трансе, и тоже пела, отзываясь на голоса, приносимые холодным и чистым ветром. Марк-волк и Марк-человек были частями одного целого, телом и духом, которые должны были сокрушить вендиго или погибнуть сами.
Марк-волк принюхался, повёл носом. Откуда-то из чащи тонко тянуло свежей кровью, и он, петляя между деревьями, припустил туда. Он понимал, что вендиго не явится, пока луна не уйдет за облака, погружая лес в темноту, и знал, что есть совсем немного времени, чтобы понять, жива ли Рейчел. Марк мчался на запах крови. Снег впивался ему в подушечки лап.
Она была мертва. Далеко, в самой чаще, куда не забредет ни один поисковый отряд, собранный Денни, Рейчел была мертва, и это зрелище предназначалось одному только Марку. Она висела на дереве, и внутренности, вывалившиеся из распоротого нутра, беззащитно болтались в воздухе. Часть их была откусана, часть — валялась на снегу, пропитавшемся кровью. Рыжие волосы слиплись и болтались вокруг мертвенно-бледного лица.
По волчьей морде скатились две крупные слезы.
Инстинкт говорил волку, что он не может оставлять свое человеческое тело надолго, и он попятился назад. Волк отступал, пока страшная картина не скрылась за деревьями, и тогда он рванул обратно. Налетевший ветер швырнул ему в глаза снег, и он едва не врезался в ствол одной из вековых сосен; замотал головой. Необходимость вернуться в человеческое тело заставляла Марка-волка мчаться к костру, ибо над лесом плыли облака, способные заслонить луну, и тогда вендиго сможет убить Марка-человека, стоит тому лишь отойти от огня чуть дальше, чем сейчас.
Когда волк возвратился к костру, Марк-человек всё ещё был там. Он продолжал петь, и по его смуглому лицу текли слёзы. Марк-волк встряхнулся, сбрасывая с шерсти комья снега, и прыгнул вперед…
Рейчел мертва. Марк видел всё глазами своего духа, своего тотемного животного, и сердце у него сжималось от грусти и ужаса. Он видел, что приготовил вендиго для него и для Киры, и для всех жителей города… кроме, быть может, Брайана. Что-то заставляло Марка думать, что Брайан избежит участи пищи для монстра. Но, если Марку не удастся убить чудовище, то, возможно, оказаться в бездонном желудке духа, будет не так уж и страшно, по сравнению с тем, чтобы стать его пристанищем…?
Даже если всё, увиденное им в облике волка, было игрой воображения; галлюцинациями, вызванными дымом от костра и страхом, он почему-то не сомневался, что тело Рейчел находится именно там, где он его и видел. И что вендиго уготовил каждому из них жуткую смерть.
Огонь трещал, взметываясь в вышину, но он не мог гореть вечно. Голос Марка с каждой минутой становился всё ниже и тише, а вендиго не торопился.
«Что мне делать, дедушка? — мысленно взмолился Марк. — Что мне делать, великие духи?»
Ему казалось, что вендиго провел его. Что он сейчас пробирается к Кире и Брайану, пока Марк находится здесь. Или уже добрался. Ему казалось, что ветер смеется над ним, и в его голосе слышался шепот Старца. Пламя костра полыхало в темноте, но всё равно эта ночь — как и все предыдущие — принадлежала злобному духу. Марк обхватил голову руками, желая заглушить песню вендиго, что по мощи начинала превосходить его собственную, и крепко зажмурился, но петь не прекратил. Горло драло от холода и ветра, между ребер сквозило ужасом, а под сомкнутыми веками образ Рейчел, окровавленной, подвешенной к деревьям, не желал уходить. Марк видел, как размыкаются её мертвые губы, как она хрипит, задыхаясь, что умерла только по его вине, и страдания её перед смертью были невыносимы, и Марка тошнило, крутило и разрывало изнутри, пока вендиго давил на его разум.
Перед его глазами мелькали образы — Виктор, висящий на дереве. Снова Рейчел. Сэм на больничной койке. И Кира — подвешенная к дереву, как и её племянница: слипшиеся от крови волосы, мертвые глаза, в которых отражались верхушки черных сосен. Вендиго показывал ему будущее, которое ждало и самого Марка, и всех, кто однажды встанет на пути у Старца. Под тяжестью этих видений ломило спину.
Упав на четвереньки, Марк вцепился пальцами в снег. Волк, выбитый на коже, казалось, рвался наружу. Песня застряла в горле, а глаза заболели от хлещущего по лицу ветра и подступающих слёз. Усилием воли Марк вскинул голову, взглянул на снег, ослепительно сияющий в холодном лесу.
Вендиго насмехался над ним. Его ледяной, как вода в полынье, голос разносился над верхушками деревьев, но Старец не спешил показаться. С трудом подняв руку, Марк вытащил нож из-за пазухи, сжал пальцы вокруг рукояти. Он хотел бы, чтобы старое оружие огимаа придало ему сил, но он был один, и духи предков не спешили показаться из-за деревьев.
Ветер снова запел, а вендиго пришел вместе с ним. Он двигался среди деревьев, и ветви ломались и падали наземь при его приближении. От него шел тяжелый запах крови и гнили. Запах смерти, пришедшей в город, и Марк понимал, что, если погибнет здесь, то смерть устремится дальше. К домам, в которых жили, любили, грустили и были счастливы обычные люди. К дому, где спали Кира и Брайан, до поры до времени защищаемые старыми индейскими знаками… но будут ли эти знаки защищать их, если Марк умрет?