Всех люблю.
Тело Рейчел так и не нашли. Ещё несколько дней после Рождества Денни собирал поисковые отряды, но поиски не помогли. Не помогла и полиция из Бангора, прибывшая сразу же после того, как разгребла последствия стрельбы в госпитале. И только Марк знал, что на самом деле произошло с Рейчел, но он молчал об этом.
После сожжения останков вендиго — и, возможно, Сэма, однако он старался об этом не думать, — Марк не думал, что выживет. Он вообще ни о чём не мог думать, потому что упал рядом с затухающим костром и отключился. Не замерзнуть насмерть или не истечь кровью ему помог Денни — обнаружил его в снегу рядом с затухшим костром и отволок в город, вызвал «скорую» из Бакспорта и сам отправился с ними. Все врачи в больнице сошлись на том, что Марк лишь чудом не отморозил себе ничего и не умер от потери крови, хотя никто из них не понимал, как это вообще могло случиться.
Всё, что помнил сам Марк — это темнота, постепенно заволакивающая ему глаза. Темнота, расцвеченная багровым туманом, и холод, кусающий его лицо и руки. И боль, пронизывающую плечо при каждом движении. Денни сообщил, что крови из него вытекло порядочно, однако важные артерии не задеты, а, значит, он должен оправиться быстрее, чем поначалу думалось.
И ещё больше Марку повезло, что рука была не правая. Врачи считали, что есть большие шансы на его возвращение в музыку.
— Я думал, ты сдох, — доверительно поведал Денни, сидя рядом с его койкой в больнице. — Но вроде обошлось.
Разумеется, навещал он Марка уже после того, как его перевели из реанимации в палату. После тех нескольких дней, когда он просыпался от кошмарных снов, в которых к нему приходил Старец. В этих снах вендиго вселился в кого-нибудь из знакомых, от Денни до Брендона; иногда даже в Киру, и хохотал, зная, что победил.
Денни рассказал, что проснулся среди ночи от странного ощущения, что должен отправиться в лес, и отогнать это чувство не удалось. Проворочавшись пару часов, он всё же оделся и пошел к чаще, сам не понимая, куда идёт и что же он ищет. Он думал, что, возможно, чутье полицейского подсказывало ему, где искать Рейчел, но вместо исчезнувшей девчонки он нашел раненого Марка.
— И вот как тебя угораздило? — он покачал головой, протянул руку и легонько толкнул Марка в здоровое плечо. Вторая рука была перевязана и глухо ныла, напоминая о ночи, которую хотелось бы забыть. — Я думал, тебя медведь задрал.
Марк пожал плечами, поморщился от боли, сопровождавшей его движение.
— Я возвращался в отель, — соврал он. — Решил сделать крюк и прогуляться мимо леса. Показалось, что услышал голос Рейчел, пошел на него… зашел дальше, чем предполагал, и заблудился. И да, ты прав, я напоролся на медведя. Возможно, именно этот медведь и убил Виктора.
— Хотел бы я знать, почему зверюга тебя не добил… — пробормотал Денни. Версия Марка вполне совпадала с предположениями врачей: раны, оставленные вендиго, напоминали удар медвежьей лапы. Хоть в чём-то Старец, сам того не желая, услужил своему врагу.
— Мой дед говорил, что, если на тебя напал медведь, нужно упасть и притвориться мертвым. Не всегда помогает, но меня это спасло, — Марк ненавидел врать, а за неделю, проведенную в родном городе, врал слишком много, пусть и во благо. Впрочем, настоящая история выглядела бы полным безумием, и кто знает, что решил бы Денни? Что Марк, возможно, и был убийцей, а в родной город вернулся, чтобы скрыться от правосудия? — Медведь обнюхал меня и убрался восвояси, но я уже всё равно отрубился.
Денни хмыкнул ещё раз, оглядел Марка с головы до ног: наверняка бледного от потери крови, израненного и будто прошедшего Ад и Израиль.
— Черт тебя понёс, — вздохнул он. — Показалось ему… Если бы ты там откинулся, Кира с Брайаном этого уж точно не пережили бы.
Марк мог бы поспорить, но не стал. Он чувствовал себя странно, думая, что в ночь на Рождество был единственным щитом между Старцем и Баддигнтауном, и ещё более странно ощущал себя, когда думал, что об этом никто не узнает — оно и к лучшему, наверное. Люди верят в чудовищ, но эта вера строится на убежденности, что на самом деле никаких чудищ не существует. Что под кроватью прячется не бугимен, а всего лишь моток давно не убранной пыли и старые роликовые коньки. Что фигура, в темноте восседающая на стуле напротив кровати, — это небрежно брошенная толстовка и джинсы. И что никакой дух не придет из леса, чтобы закусить тобой в ночь, когда родился Христос.
Если человечество — или хотя бы его часть, — получит доказательства существования монстров, то мир никогда больше не станет прежним. И теперь Марку казалось, что он ясно видит свой путь: он должен не только оберегать людей от Старца, но и хранить в тайне знание, что Старец вообще существует.
Приходила к нему и Айрис, лежавшая в той же бакспортской больнице, но уже почти оправившаяся от случившегося с ней. Рассказывала, что Криса похоронили без неё, да она и не хотела бы присутствовать на его похоронах. Рассказывала, что поиски Рейчел и Сэма, исчезнувшего из бангорского госпиталя, продолжаются, но с каждым днём полиция всё меньше надеется обнаружить их живыми, а детективы даже считают, что Рейчел просто сбежала — подростки часто сбегают из дома.
Кире уж точно безопаснее было думать, что Рейчел сбежала и что однажды, возможно, она возвратится домой или хоть как-то даст о себе знать. Ни Денни, ни Марк не переубеждали её, когда она приняла эту версию, как единственно возможную — оба хотели бы сохранить Кире здравый рассудок, и без того пошатнувшийся после вторичного исчезновения Сэма.
Каждый раз, когда Кира приходила навестить Марка в больницу, он всматривался в её глаза, ища признаки подступающего безумия, но их не было. Кира была разбита и подавлена, но не сходила с ума. И Марк надеялся, что однажды она снова улыбнется — не вымученно, как сейчас, но по-настоящему. Видел ли он вообще, как она улыбается по-настоящему…?
Каждый раз, когда Кира была рядом, его грызла совесть и злость на самого себя: он не уберег Рейчел, не уберег Сэма. Мог ли он вообще их уберечь? А потом он вновь думал, что стало бы с городом, если бы Старец воспользовался его надеждой спасти Сэма и убил бы его, и становилось легче. И Марк засыпал, чтобы снова увидеть кошмары, в которых то один, то другой близкий ему человек смотрел на него взглядом Старца.
Его выписали из больницы через десять дней после Рождества. Брендон и группа уже не ждали Марка на запись — ему нужно было восстанавливать руку, — но он всё равно собирался вернуться в Лос-Анджелес. Билет на самолет жёг ему карман, но Марк знал, что вернется, как только поговорит с группой и с Маргарет, и сожжёт за своей спиной все мосты.
Несколько месяцев, которые он должен был потратить на восстановление после тяжелой раны, Марк собирался провести в Баддингтауне — отчего-то ему казалось, что Кире и Брайану он сейчас особенно нужен. Быть может, и они куда больше нужны ему, чем он предполагал. Быть может, семья, которую он всю жизнь искал, наконец-то нашлась.
— Я вернусь, — на мгновение Марк прислонился лбом ко лбу Киры, прежде, чем отпустить. Она пожала плечами и едва улыбнулась: тень той улыбки, которая у неё могла бы быть.
— Я знаю.
— Позвони мне, если что-нибудь случится. А я наберу тебя, как только сяду в Эл-Эй.
Она кивнула.
— Я позвоню.
Пристегивая ремень безопасности в машине у Денни, Марк поднял голову, чтобы помахать Брайану. Мальчишка отказывался отпустить своего индейца, пока тот не пообещал, что скоро прилетит обратно, и теперь стоял, вцепившись в Киру одной рукой, а другой — махал на прощание. Кажется, в его глазёнках, скрытых за очками, даже стояли слёзы.
На город уже опустились сумерки, хотя часы показывали только три пополудни.
Глаза Брайана в вечернем сумраке слегка мерцали жёлтым.
Вздрогнув, Марк моргнул, и наваждение рассеялось. Брайан снова был Брайаном, и он продолжал махать ему, крепко сжимая ладонь Киры.
Его взгляд был абсолютно нормальным.