За этой добродушной насмешкой нельзя было не почувствовать глубокой любви. Маркиз ответил с полной серьезностью:
- Вы вернули мне мужество, бабушка. Я уже почти совсем отчаялся. Но я уверен, что в конце концов добьюсь своего! Я должен, должен добиться ее взаимности!
Он стукнул кулаком по каминной полке. Старая герцогиня смотрела на него с одобрением.
- Если что мне и мешало в моей любви к тебе, - заметила она, - так это твое ленивое, легкомысленное, равнодушное отношение к жизни. Ты проснулся, мой мальчик, и, скажу тебе прямо, таким ты мне нравишься гораздо больше.
Маркиз не отозвался, и, подождав немного, герцогиня добавила уже мягче:
- Теперь, когда я вижу, что ты относишься ко всему этому серьезнее, чем я думала, я расскажу тебе о том, что произошло сегодня днем.
- Что такое? - быстро спросил Алтон.
- Мы с Сильвиной остались одни, - ответила герцогиня, - разговаривали о ее матери, и она немного поплакала, как может плакать только девочка, видя, какой одинокой и пустой кажется жизнь, когда рядом больше нет человека, с которым можно поделиться своими неприятностями и бедами. Потом Сильвина спросила меня:
"Мадам, вы такая мудрая - что, если бы вы увидели, что жизнь совершенно невыносима и нет никакой надежды на избавление, а вас ожидает ад - настолько ужасный, что об этом даже подумать невозможно, - вы считали бы возможным расстаться с жизнью?.."
Маркиз неотрывно смотрел в лицо своей собеседницы.
- И что же вы ответили? - спросил он.
- Я сказала, что нельзя оставлять надежды, что если не видно никакого выхода, необходимо молиться. А Сильвина возразила:
"Неужели вы думаете, что я не обращалась к Богу? Я молилась и молилась. Я думала, матушка мне поможет, но она не слышит меня".
На глаза герцогини навернулись слезы.
- Мне кажется, у каждого из нас, - сказала она внуку, - бывает такой момент, когда нам кажется, что мы в полном одиночестве. Мы ощущаем себя покинутыми и забытыми. Именно так чувствовало себя в тот момент это бедное дитя.
- Но вы утешили ее? - почти гневно спросил сэр Юстин.
Вдовствующая герцогиня подняла глаза и ответила просто:
- Я сказала ей: "Я уверена, что ваша мать очень близко. Вы не одна, как ни темно кругом. Или вы, или кто-то другой за вас найдет выход"
- О Боже, но вдруг?.. - начал маркиз, но его бабушка остановила его.
- Она не убьет себя, - сказала она. - По крайней мере, сейчас.
- Прежде я убью его! - яростно прорычал Алтон, и оба знали, кого он имеет в виду.
***
И теперь, во мраке своей спальни, маркиз думал о том, как легко говорить, но как трудно действовать.
Он мог представить себе, какой разразится скандал, если он вызовет мистера Каддингтона на дуэль и убьет его. Что еще оставалось? Отравить его? Но так низко пасть он не мог.
И все же похоже было, что дело сводится к выбору между жизнями Сильвины и Каддингтона.
Его так и подмывало пойти, разбудить Сильвину и заставить, - если понадобится, то угрозами, - признаться, кто сумел так запугать ее. Она спала всего через одну дверь от его комнаты: маркиз специально поместил ее неподалеку от своей спальни, в старой части дома, полагая, что здесь девушка находится под его защитой. Мистеру Каддингтону была отведена одна из больших, высоких, внушительных комнат второго этажа, с видом на озеро.
Но, обдумывая этот план, Алтон понял, что никакие его угрозы не смогут испугать ее сильнее, чем она уже напугана.
Возможно, единственный способ узнать правду - это расспросить Клайда. Юноша молод и простодушен, и, несмотря на его эгоизм, видно было, что сестру он любит.
Именно это он завтра и сделает, решил маркиз, - и в то же время почувствовал стыд из-за того, что принужден действовать за спиной Сильвины, плести интриги, обсуждать ее с кем-то...
"О, дорогая моя, почему вы так со мной поступаете?" - твердил он в душе.
Мысленно он снова увидел ее запрокинутое личико, залитое лунным светом, опять испытал эти странные, необъяснимые чары, связавшие их друг с другом, когда он склонился к ее губам.
Он был первым, первым мужчиной, поцеловавшим ее! По крайней мере этим Каддингтон похвастать не может.
И опять мысль об этих толстых развратных губах, целующих Сильвину, заставила маркиза сжать кулаки с такой силой, что ногти впились в ладони.
"Сильвина, Сильвина, доверьтесь мне!"
Ему казалось - все его существо устремилось к ней, как будто его любовь трепетала между ними, как пламя.
- Сильвина, Сильвина...
Шепча ее имя, он беспокойно метался на подушках, зная, что всю ночь его будет преследовать и терзать ее образ, воспоминание о боли в глазах девушки и нежности ее губ.
Он жаждал ее с силой, которую, думал он, не знал еще ни один мужчина. Больше всего Алтон хотел защищать и охранять ее, так, чтобы Сильвина поверила, что ей не надо больше бояться, потому что он встанет между нею и любой опасностью.
Сэр Юстин думал раньше: любовь - это развлечение, удовольствие, страсть. А это была смертная мука, всепоглощающее пламя, нечто лишившее его гордости и сделавшее смиренным, заставившее увидеть, что он совсем не тот человек, каким себя считал.
Теперь он понимал, что его положение в обществе, его богатство, его титул, его владения - все это ничто по сравнению со счастьем одной маленькой, хрупкой девушки: больше всего на этом свете он желал счастья Сильвине.
Внезапно посторонний звук заставил его насторожиться.
Маркиз застыл в полной неподвижности Кто-то поспешно и неловко поворачивал ручку двери его комнаты.
Глава 11
Дверь быстро открылась и снова закрылась.
Приподнявшись на подушках, Алтон услышал, что человек, стоящий у самой двери, прерывисто дышит, как будто быстро бежал и очень напуган.
Он хотел было заговорить, но тут тоненькая фигурка метнулась через комнату, видимо, разглядев дорогу в последних отблесках угасающего камина, и упала на его кровать.
Потом послышался голос, почти невнятный из-за слез:
- Клайд! Ох, Клайд! Он в моей комнате.., он дотронулся до меня... Он слишком много выпил.., и я не могу этого вынести.., не могу!
Наступило молчание; маркиз слышал, как Сильвина ловит ртом воздух. Потом она снова заговорила:
- Я.., не гасила свечу.., я думала.., может, ты зайдешь пожелать мне доброй ночи.., и я, наверное, заснула... А когда проснулась, он был рядом!.. Ох, Клайд!.. Это было ужасно! Он.., склонился надо мной... Его лицо было совсем, совсем рядом... Я хотела закричать... А он.., протянул руку.., и зажал мне рот!.. Он держал меня.., держал так, что я не могла.., двинуться... А когда я попыталась вырваться, он сказал: "Видишь.., ты совсем бессильна.., и целиком в моей власти!..
Это научит тебя.., не смотреть на меня, презрительно.., и надменно, мисс Недотрога... Тебе от меня, не уйти!.."
Рассказ Сильвины прервали рыдания, но вскоре она снова заговорила:
- Я вырывалась и.., выворачивалась, чтобы.., высвободиться из его рук, но он слишком сильный.. Потом он сказал.., и в его голосе было.., что-то зверское: "Если будешь сопротивляться мне, когда мы.., поженимся.., я тебя буду бить. Я все равно буду тебя бить, потому что я намерен.., сломить тебя и сделать, смиренной и послушной, какой должна быть всякая женщина со своим.., господином... И всякий раз, как ты.., откажешься меня.., целовать.., каждый раз, как ты.., оттолкнешь меня, ты за это заплатишь"
Голос Сильвины был полон неописуемого ужаса. Стараясь справиться с рыданиями, она продолжала:
- Он засмеялся... Какой это был.., ужасный звук.., страшнее, чем проклятия... А потом, Клайд, потом.., он сказал: "Я изобью тебя после, а сейчас.., сейчас я тебя поцелую "