Пока ей не улыбнулся Коннор Дуглас.
И сейчас она думала, что, как бы ей страшно ни было, ей так же сильно хочется плюнуть на всё и шагнуть за эту грань. Довериться ему. Открыться до конца.
Хотела ли Хизер рискнуть? Сотню раз «да», пусть ей и было боязно до чертиков, так, что ноги опять становились ледяными. Могла ли она поставить под удар едва-едва обретенный баланс в своей жизни? Нет. Верила ли она Коннору?
…Да.
Всё-таки да.
Хизер вспомнила, как он впервые поцеловал её — так неуверенно и осторожно, будто боялся тут же получить пощечину. Нижняя губа у него была разбита после драки с Рори Джонсоном из команды по регби, и, когда Хизер ответила на его поцелуй, ранка разошлась, примешивая к поцелуям вкус крови. Они отстранились, испуганно глядя друг на друга, и, наверное, неделю или две не вспоминали об этом… до Хэллоуина.
Каковы были шансы пересечься с Коннором в Бангоре, на празднике в честь Кануна Дня Всех Святых, после того, как она решила уехать сразу после конкурса, на который сопровождала его? Хизер никому не говорила, что собирается туда. Каковы были шансы, что Коннор узнает её в костюме Красной Шапочки, в маске и под алым капюшоном? И каковы были шансы, что, содрав с лица волчью маску, он будет целовать её в курилке бара, а Хизер впервые за долгое время почувствует, что готова на всё и даже чуточку больше? Они ограничились поцелуями и жаркими прикосновениями, но Хизер надолго запомнила, как ощущались его пальцы под краем её нижнего белья, сдвинутого в сторону, и как приятно было ласкать его самого, пока он стонал ей в губы. Они оба кончили тогда до обидного быстро и сладко, и Коннор уткнулся лицом ей в волосы, жадно вдыхая их запах и что-то бессвязно шепча. У Хизер дрожали коленки: её первый за дохрена сколько времени оргазм едва не сбил её с ног.
Потом она просто сбежала, и он не стал её останавливать.
Хэллоуин есть Хэллоуин. Всегда можно было притвориться, что ничего не было. Да и лицо её скрывал капюшон. Этот костюм Хизер потом вернула, плотно завернутым в пакет, в магазинчик проката, так что следы были заметены крайне надежно.
Только вот Коннор всё помнил. Он открылся ей, рассказал о самом тёмном, что творилось в его душе, и не отвернулся, когда Хизер сама поделилась с ним своим прошлым. Тем самым прошлым, которое планировала скрывать до конца дней. И ничего уже не было, как прежде, и вот теперь она была здесь, в Бакспорте, и собиралась выйти из машины и добраться до номера, который Коннор снял. Ей даже не нужно было брать ключ на ресепшене, лишь постучать в нужную дверь с номером, который Коннор сбросил ей сообщением.
Смску Хизер тут же удалила.
А что, если всё вскроется?
А что, если её страхи оправдаются?
А что, если она будет жалеть, если не пойдет к нему?
Сердце у Хизер колотилось где-то в горле, когда она всё же выбралась из машины, поставила её на сигнализацию. Выбирая между голосом разума и интуицией, Хизер следовала за последней. Она была готова поклясться, что видит, как Дьявол раскладывает карты на её будущее и хохочет.
— Ты пришла.
Хизер кивнула, юркнула в приоткрытую дверь. Почему-то страшно было поднять на Коннора взгляд. Она быстро оглядела номер: ничего сверхъестественного, просто кровать, тумбочка, кресло и телевизор на стене, и дверь в ванную.
За которой мог кто-то скрываться. Она вздрогнула от этой мысли, потянулась к ручке.
Никого. Даже в душевой кабинке.
— Думаешь, я притащил сюда половину школы? — Коннор не разозлился. Хизер это услышала по голосу, но ей всё равно стало стыдно. Немного. — Хизер…
— Мне просто страшно, — перебила она. Черт с ним, пусть будет так. Пусть он знает. — Я ведь могу… могу испортить тебе жизнь.
Да и себе тоже.
Она почти видела себя в оранжевой тюремной робе. Слышала, как люди перешептываются у Коннора за спиной, жалеют его. Внушают, что он стал жертвой манипуляций взрослой женщины. Или наоборот, рассказывают, какой он крутой, что смог переспать с ней.
— Ш-ш-ш…
Коннор притянул её к себе. Хизер ткнулась в него носом, куда-то под ухо, и её окутало чужим запахом, свежесть с терпкой ноткой соли. Голова закружилась, стала пустой-пустой, и все страхи куда-то исчезли, растворились в его объятиях, в его запахе, в нём.
Не удержавшись, Хизер коснулась губами шеи Коннора, влепив короткий поцелуй чуть выше ключицы.
Он застонал.
И где-то рухнули все барьеры, а все раздумья и мысли стали неважными.
Раздевая друг друга, сталкиваясь губами, носами, руками, путаясь в собственных ногах, они с трудом добрались до постели и рухнули на покрывало, задыхаясь в поцелуях. Коннор засмеялся, когда Хизер запуталась в завязках его спортивных штанов; чуть отстранился, помогая, стягивая остатки одежды с неё и себя.
Говорить?.. Потом. Всё потом.
Он казался Хизер худощавым, но на самом деле оказался просто жилистым, с крепкими, обтянутыми гладкой кожей мышцами почти профессионального спортсмена. По ребрам змеилась татуировка: абстрактные черно-красные тонкие узоры, которые она не заметила, когда единственный раз видела его без футболки. Хизер не удержалась, провела по ним ладонью, и Коннор длинно всхлипнул.
Боже, его губы были везде: на шее и плечах, на груди, на ребрах. Хизер судорожно вздохнула, втягивая живот, когда он скользнул по нему поцелуями. Остановился, заметив шрам, но испугаться она не успела — только сердце захолонуло, как у зайца, как Коннор провел по бледной, тонкой полоске языком.
Один вид его темноволосой макушки между её бедер заставил Хизер заскулить и вцепиться руками в покрывало. Ткань неумолимо колола спину, да только всё забывалось, пока Коннор ласкал её, вынуждая извиваться и тихо стонать.
Может, он не был на самом деле так уж хорош, но Джошуа был из тех, кто считал, что женщина должна мужчине минет, а он ей — половой акт на три минуты, и пусть будет довольна. И у Хизер слишком давно не было хотя бы такого секса. Хоть какого-нибудь.
Она прогнулась в пояснице, отзываясь на прикосновения, сгорая в них. Под зажмуренными веками плясали цветные пятна. Господи Иисусе, как же ей хорошо… и как ей этого не хватало.
И, наверное, ей пора перестать считать своих учеников детьми.
…Хизер провела кончиком носа по шее Коннора, уткнулась в его волосы.
— Ну и что мы дальше будем делать?
— Как что? — он даже удивился. — Я буду с тобой.
— Ты ведь понимаешь, что я ставлю под удар твою жизнь?
Коннор чуть отстранился, коснулся большим пальцем её верхней губы, припухшей от его поцелуев. В полутьме номера его глаза казались черными.
— Я понимаю, что под удар ты ставишь в первую очередь себя. Я знаю, что ты рискуешь, и я ценю это. Я понимаю, что ты нужна мне. Вся. Со всеми твоими шрамами, с твоим прошлым и настоящим, твоими мыслями и тем, как ты тащишься от книг. И я понимаю, что ты тоже хочешь меня. А, значит, окружающие могут пойти в жопу, — он коротко поцеловал её. — Я знаю, что до выпускного не смогу никому о тебе рассказать, хотя мне хочется заорать, как я счастлив с тобой здесь и сейчас. И я готов скрываться, хотя бы попробовать… ради тебя. Чтобы ты была в безопасности.
Хизер сглотнула.
Он был серьезен на все сто процентов и явно имел в виду каждое свое слово.
— И тебя не смущает, что я старше тебя? Что даже после окончания школы вряд ли твои родители одобрят меня? И мой шрам…
Коннор мягко закрыл ей рот ладонью.
— Мне плевать. И твой шрам меня не пугает. Черт, Хизер, у всех есть прошлое! Иногда очень страшное. Но важно лишь то, каким человек видит свое настоящее и будущее. А я вижу своё с тобой.
Хизер не нашлась с ответом.
Коннор был её настоящим, но станет ли будущим — покажет время. И прямо сейчас ей не хотелось об этом задумываться. Не сегодня. Подумать, на что она подписалась, они оба смогут потом.
Никто не знает, что они здесь.
Приподнявшись, она поцеловала его, встречая жадный ответ. Коннор застонал в поцелуй и потянул Хизер на себя. Ладонью провел по её спине, к пояснице и ниже, сжал ягодицу.
Хизер толкнула его в грудь.