Шаман пел.
Грохот бубна мешался с грохотом крови в ушах.
Тьма торжествовала. Но среди этой тьмы и всё усиливавшихся шаманских напевов Марк услышал голос Брайана. Звонкий и тонкий, он доносился издалека и звал вернуться домой, к нему и к маме.
Шаман остановился, прислушиваясь, а потом запел снова, но уже не так уверено. Будто слышал и понимал, что Марк теперь не один. Будто это разрушало все его планы.
Там, где сейчас был Брайан, была уже ночь.
Кажется.
Марк уже ни в чем не был уверен. Однако тонкий голосок приемного сына придал ему сил. Брайан и Кира ждали его возвращения, а, значит, он должен вернуться.
И пение шамана ослабило свою силу, отступив перед голосом ребёнка.
Было сложно.
Было трудно позволить волку снова вырваться из тела, встряхнуться — особенно после того, как ломало и выворачивало кости. Но, став волком, Марк почувствовал легкость.
Оскалившись, он подобрался, вздыбил шерсть.
И прыгнул вперед, смыкая зубы на старческом горле.
========== Глава тридцать седьмая ==========
Комментарий к Глава тридцать седьмая
Aesthetic: https://vk.cc/cdTlC3
Барабанный бой стих.
Тишина давила.
Он по-прежнему ощущал чужое присутствие и теперь остался наедине с этим чужаком. Старик не хотел платить за ритуал, но заплатил, ибо он не знал — тот, кто проводит вызов духа, тоже связывает себя с ним навсегда.
Таков закон, который неизвестен даже шаманам.
Он знал, что уйдет во тьму, когда убьет свою жертву, но цель его ещё не была достигнута. Он чувствовал её запах, её присутствие. Она была недалеко. Но чуждая магия, светлая и болезненная, связала его, не позволяя сбросить оцепенение.
Эта магия обжигала.
Он мог убивать и жрать людей, он был силен и ловок, но чужой голос, чужая сила, ворвавшаяся в его сознание, как и прежде — пение шамана и бой барабанов, выворачивали ему кости.
— Атахсайя…
Он вздрогнул.
Его имя было никому не известно здесь. Откуда?..
Шаман, призвавший его и защищавший его, умер, теперь он знал точно. Бой барабанов стих, потому что старика больше не было. По крайней мере, здесь, в первозданной тьме.
Волк, выступивший из небытия, оскалил клыки. Припал на передние лапы, встряхнулся, а на ноги поднялся уже человеком.
— Я внутри твоего сознания, Атахсайя, — тихо произнес он, однако голос его прозвучал громом.
Атахсайя. Атахсайя. Атахсайя…
Любой, кто знал его имя и знал верные ритуалы, мог завладеть его сознанием. Он знал, что должен бороться, должен выжить любой ценой.
И он вышел навстречу.
*
Атахсайя был высоким и жутким. В его взгляде таилась мрачная, бесконечная бездна, а заточенные зубы были предназначены для того, чтобы разрывать мясо и обгладывать кости.
Наверное, если бы Марк встретил его где-то год назад, он бы испугался. Но когда-то он видел вендиго, духа северных лесов и голода, и он знал — можно победить любого, если знать, за что бороться.
Как и в Старце, в Атахсайе больше не оставалось ничего человеческого, и он даже не собирался использовать эту уловку. Он не использовал никаких уловок.
Просто бросился на Марка, сбил с ног и вцепился в горло.
Он был силен. Марк попытался оторвать руки от своей шеи, но сила чудовища во много раз превосходила его собственную. Он пытался и пытался, пока перед глазами не заплясали черные мушки. В легких почти не оставалось воздуха.
«Если ты умрешь, пока находишься в трансе, твое тело тоже умрет…»
Марк даже не мог обернуться волком. Он попробовал, но добрую часть сил забирали попытки хотя бы задышать.
Атахсайя склонился к его лицу, оскалился, обнажая клыки.
Ощущая, как наливаются кровью глаза, Марк сделал последнюю судорожную попытку глотнуть воздуха. Дернулся. И наконец-то смог угодить коленом Атахсайе в живот.
Сработал эффект внезапности. Чудовище, не ожидавшее удара, ослабило хватку. Кислород хлынул в легкие.
«Даже у чудовищ, вроде Атайхсайи, есть душа. Забери её, подчини её, найди то, что сохраняет ему существование, и ты сможешь убить его»
Джек Пайп не зря учил его ритуалу.
Воспользовавшись заминкой, Марк сам вцепился Атахсайе в глотку, уставился в бездну, что таилась за его взглядом, и нырнул в неё без страха, хотя и понимал, что может не вернуться назад.
Ему не были нужны шаманские напевы и барабанный бой, у него было только намерение, и он выжал из него, что мог.
Бездна молчала, пока Марка несло сквозь неё, и ему чудилось, будто из неё смотрит множество глаз. Изучает. Но среди них он искал только Атахсайю. Что-то, что делало его бессмертным в этой первозданной тьме, из которой вышел весь мир и однажды в неё возвратится.
Если в этой бездне и были чьи-то ещё души, они молчали. Ну или у Марка не было к ним доступа.
Зато Атахсайя выл и визжал. Его вопли, перемешанные с рычанием, звучали в голове болью, но, стоило Марку очутиться не просто в трансе, не просто в сознании духа мести, но в самой бездне, наполнявшей его и являющейся его сутью, сделать дух ничего уже не мог.
«Ты умрешь, если попытаешься! — верещал он. — Ты всего лишь маленький шаман!»
И, возможно, так оно и было бы… но Марк всё это время учился управлять своей силой. И, быть может, не тягаться ему с великими духами, создавшими этот мир, но с одним-единственным, голодным и злобным, он потягаться мог. И зашел слишком далеко, чтобы останавливаться.
Он помнил голос Брайана, звавший его домой. Он помнил Киру, что ждала его, и не мог её подвести.
Марк в душе не знал, как далеко его пронесло через тьму, пока он, наконец, не нашел, к чему стремился. Душа Атахсайи выглядела как кровавый сгусток, витающий в темноте, пульсирующий, как сердце за ребрами. Она казалась вполне осязаемой.
Атахсайя завизжал. Где-то там, на предыдущем уровне транса, он сжимал руки у Марка на горле. Где-то там, в далеко позади оставшейся реальности, он всё ещё мог разорвать Марка на части.
Плевать.
Душа чудовища билась у него в кулаке. Стоило только сжать пальцы.
«Подожди! — взвизгнул дух. — Не делай этого! Я… я отпущу их! Всё равно старый дурак уже мертв или почти мертв! Я отпущу их, а ты отпусти меня! Клянусь своей душой, я не стану преследовать ни их, ни тебя!»
На мгновение перед внутренним взором Марка промелькнули жуткие картины. Растерзанный и изуродованный, наполовину пожранный мальчишка с собакой. Останки женщины, её лицо съедено с костей. Окровавленная куртка Денни. Маленькая переломанная фигурка, рядом — поломанные очки. Брайан. И женщина, расчлененная, со свисающими из развороченного нутра кишками — Кира. Его Кира.
Чудовище упрашивало и угрожало, но вряд ли выполнило бы хоть одно из своих обещаний. Марк точно знал: если он поверит Атахсайе, то не выберется из дебрей его сознания живым.
Рассказывая о ритуале, Джек Пайп его предупреждал и об этом.
«Нельзя верить Атахсайе. Он — дух мести и злобы, он пожирает людей и уничтожает их души, но, как и любой дух, он лжет, и лжет искусно. Не верь ему. Ты знаешь, что нужно сделать»
Ещё бы он не знал.
Образы Брайана и Киры отпечатались у него под веками. Марк вовсе не был теперь уверен, что видения, посланные Атахсайей, не будут приходить к нему в кошмарных снах. Душа билась в его руке пойманной хищной птицей.
«Не смей! Не смей, не смей, не смей!»
В легких сдавило вновь — отчаявшийся дух решил, что терять ему нечего. Зато Марку было, что терять.
И он сжал в ладони истерично бьющуюся душу.
*
Больно. Больно. Больно!
*
Марка резко вышвырнуло из транса.
Глаза Атахсайи начали мутнеть.
Чудовище нависало над ним, капая слюной на лицо. Острые зубы щелкнули прямо над его носом.
У него не получилось.
Осознание этого ударило Марка в самое сердце, ведь у него не оставалось иных способов борьбы с Атахсайей — ритуал был только один, и он его провалил.