— Достаточно, — закричал Уорнер. — Малый никак не остановится! Роланд, черт побери, достаточно!
На этот раз голос мужчины рывком вернул его к действительности. Роланд выпустил руку полковника и увидел, что обрубок обгорел до черноты и блеска, как будто его покрыли смолой. Языки огня на рукаве куртки Маклина стихали. Все кончено, — подумал Роланд. Все кончено. Он сбил пламя с головни ударами о стену ямы и после этого бросил его.
— Я сейчас найду какую-нибудь веревку, чтобы вытащить вас, — позвал Уорнер. — Как вы там?
Роланду не хотелось отвечать. Свет Уорнера пропал, и Роланд остался во тьме. Он слышал хриплое дыхание полковника и перелез через труп, который лежал, зажатый между ними, пока его спина не уперлась в камень, потом вытянул ноги и положил священный топор рядом с собой. На его забрызганном кровью лице застыла улыбка, но глаза были расширившимися от шока.
Полковник застонал и пробормотал что-то, чего Роланд ничего не понял. Потом он сказал еще раз, голос его был сдавленный от боли. — Возьми себя в руки. — Пауза и снова: — Возьми себя в руки… Возьми себя в руки, солдат… — Голос был иступленным, стал громче, а затем упал до шепота. — Возьми себя в руки…
Да, сэр…
Каждый кусочек…
Да, сэр…
Да, сэр. — Голос полковника стал звучать как у ребенка, забившегося в угол от порки. — Да, сэр, пожалуйста…
Да, сэр…
Да, сэр… — Закончилось это звуком, бывшим нечто средним между стоном и судорожным рыданием.
Роланд внимательно вслушивался. Эта не был голос триумфатора, героя войны, он звучал скорее как у кланяющегося просителя, и Роланд изумился тому, что скрывалось в сознании Короля. Король не может умолять, подумал он. Даже в страшном кошмаре. Королю опасно выказывать свою слабость.
Позже, Роланд не знал на сколько, что-то ткнуло его в колено. Он пощупал во тьме и коснулся руки. Маклин пришел в сознание.
— Я перед тобой в долгу, — сказал полковник Маклин, и теперь его голос опять звучал как голос истинного героя войны.
Роланд не ответил, но его осенило, что ему понадобится чья-либо защита, чтобы пережить все, что предстоит. Его мать и отец, скорее всего, погибли, а их тела исчезли навсегда. Ему понадобится щит против будущих опасностей, не только в Земляном Доме, но и вне его, это в том случае, сказал он себе, если они когда либо вообще увидят опять внешний мир. Но он решил, что с этого момента впредь должен тесно держаться Короля, это может быть единственным способом, с помощью которого он сможет выбраться из этого подземелья живыми.
И, если повезет, он хотел бы выжить, чтобы увидеть, что же осталось от мира вне Земляного Дома. Когда-нибудь я все же увижу это, — подумал он. Если он пережил первый день, то переживет и второй и третий. Он всегда был выживающим, это неотъемлемое качество Рыцаря Короля, и теперь он сделает все, что ни потребуется, чтобы остаться в живых.
Старая игра окончилась, — подумал он. Новая игра вот-вот начнется. И она может стать величайшей игрой Рыцаря Короля, какую ему когда-либо приходилось проводить, потому что она будет настоящей.
Роланд нежно взял священный топор и ждал, когда вернется одноглазый горбун, и ему все казалось, что он слышит скрип суставов бредущего куда-то скелета.
ГЛАВА 16
СТРЕМЛЕНИЕ ВЕРНУТЬСЯ ДОМОЙ
— Леди, я бы этого на вашем месте не пил, ей-богу.
Испуганная голосом, Сестра Ужас оторвалась от лужи грязной воды, над которой она стояла на четвереньках, и посмотрела наверх.
В нескольких ярдах от нее стоял низенький кругленький человек в лохмотьях сожженного норкового манто. Из-под лохмотьев торчала розовая шелковая пижама, птичьи ноги были голыми, но на ступнях была пара черных тапочек с крылышками. На круглом луноподобном лице были впадины от ожогов, все волосы опалены, кроме седых баков и бровей. Лицо сильно распухло, крупный нос и щеки как будто надуты воздухом, и на них видна фиолетовая паутина лопнувших сосудов. Из щелей на глазных впадинах его темно-карие глаза переходили с лица Сестры Ужас на лужу и обратно.
— Это дерьмо отравлено, — сказал он, произнося «отравлено» как «отрублено». — Убивает сразу же.
Сестра Ужас стояла на четвереньках над лужей как зверь, защищающий свое право напиться воды. Она укрылась от проливного дождя в остове такси и всю долгую и отвратительную ночь пыталась уснуть, но редкие минуты ее покоя нарушались галлюцинациями с лицом того, в кинотеатре, у которого было не одно, а тысяча лиц.
Как только черное небо посветлело, приняв цвет речной тины, она покинула укрытие, стараясь не глядеть на труп на переднем сиденье, и пошла искать пищу и воду. Дождь стих, только моросило время от времени, но в воздухе холодало, холод напоминал начало ноября, и она дрожала в своих намокших лохмотьях. Лужа дождевой воды рядом с ней пахла пеплом и серой, но у нее во рту так пересохло и так хотелось пить, что она уже собралась обмакнуть лицо в воду и открыть рот.
— Там, позади, бьет водяной фонтан, прямо как гейзер, — сказал человек и показал туда, где по представлениям Сестры Ужас был север. — Похож на «Олд Фэйтфул».
Она отпрянула от зараженной лужи. Вдалеке, как проходящий товарняк, громыхал гром, и сквозь низкие грязные облака не было видно и намека на солнце. — У вас нет ничего съестного? — спросила она его распухшими губами.
— Парочка луковых рулетов там, где, я думаю, была булочная. Не смог к ним даже притронуться. Моя жена говорит, что я единственный в мире с таким капризным желудком. Он приложил к животу руку, покрытую волдырями. У меня язва и желудочные колики.
Сестра Ужас поднялась. Она была дюйма на три выше с него.
— Страшно хочется пить, — сказала она. — Покажите, как попасть к воде?
Он поглядел на небо, задрав голову на звук грома, потом тупо постоял, разглядывая руины вокруг. — Я вот хочу найти телефон или полицейского, — сказал он. — Всю ночь искал. Никого не найдешь, когда нужно, так ведь?
— Произошло что-то страшное, — сказала ему Сестра Ужас. — Не думаю, чтобы вообще есть телефоны или полиция.
— Я должен найти телефон, — настаивал человек. — Понимаете, моя жена будет волноваться, что со мной что-то случилось. Я должен позвонить ей и объяснить. Объяснить ей, что со мной все…
В порядке. — Голос у него упал, и он уставился на свои ноги, нелепо торчавшие из кучи перекрученного металла и бетонных обломков. — Ох, — прошептал он, и Сестра Ужас увидела, что глаза у него увлажнились, как будто роса выпала на оконном стекле. Он ненормальный, черт его возьми, подумала она и двинулась на север, взбираясь на высокий хребет из обломков и хлама.
Через несколько минут она услышала как, тяжело дыша, низкорослый толстяк поравнялся с ней. — Видите ли, — сказал он. — Я не из этих мест. Я из Детройта. У меня обувной магазин в восточном торговом центре. Я сюда приехал по делам, понимаете? Если моя жена услышит обо всем этом по радио, она с ума сойдет.
В ответ Сестра Ужас только хмыкнула. У нее на уме была только вода.
— Меня зовут Виско, — сказал он ей. — Артур Виско. Коротко Арти. Мне нужно найти телефон! Видите ли, у меня исчез бумажник, одежда и вообще все исчезло. Я и несколько парней поздно загуляли в ночь перед тем, как все это случилось. Меня все утро тошнило. Я провалялся в постели и пропустил первые два торга. Я закутался с головой в одеяло, и вдруг появилось чудовищное сияние, и страшно загремело, и моя кровать рухнула сквозь пол! Весь отель стал разваливаться на части, а я пролетел сквозь дыру в вестибюле и приземлился в подвале, все так же в кровати. Когда я выкопался и вылез наружу, отеля не было. — Он издал безумный смешок. — Господи, весь квартал исчез.
— Много кварталов исчезло.
— Ага. Вот ноги у меня сильно ободрались. Как вам это нравится? Я, Арти Виско, и без обуви на ногах. Вот мне и пришлось взять пару обуви у…Голос его снова упал. Они почти взобрались на вершину хребта. — Вот дерьмо, они слегка малы для меня, — сказал он. — Да и ноги у меня распухли. Скажу вам прямо, обувь — вещь важная! Что бы люди делали без обуви? Вот возьмем ваши туфли. Они дешевые и долго вам не прослужат.