Дальше было хуже. Когда флакон наполнился, Ученый скексис схватил его, понюхал и удовлетворенно вздохнул. После чего, к ужасу Кайлана, приложил флакон к своему омерзительному рту и отпил немного. Когда на его язык попали первые капли, в глазах сверкнула вспышка света, очистив их от возрастной дымки. На его выцветшем и ссохшемся лице разгладились морщины, клюв выпрямился, волосы стали толще и наполнились мерцающим сиянием. Жизненная сила Миры стала его жизненной силой, ее юность втекла в его старые и изношенные вены.
Ее влийа, – произнес Райан. – Выпил как вино.
Кайлан содрогнулся. Найя рассказывала ему об этом, но он все равно ужаснулся, ясно увидев в воспоминаниях Райана. Когда видение прекратилось, он вздохнул с облегчением.
Мне очень жаль, что с Мирой это случилось, – сказал Кайлан.
Мне тоже, – ответил Райан. Однако, похоже, его боль придала ему мужества и решимости: – А теперь расскажи мне вашу с Найей историю. Расскажи, почему вы решили примкнуть к моей битве со скексисами, объявившими меня изменником и лжецом и натравившими на меня остальных гельфлингов.
Теперь сновидел Кайлан, припоминая все, что он знал о походе Найи. Ему нужно было рассказывать от своего и от ее имени. Во время путешествия они не раз сновиделись, она показывала ему, как отправилась из дома на север, но показать чужие воспоминания было невозможно, поэтому ему пришлось самому их пересказывать, коротко и выбирая самое главное.
В деревню Найи пришла Тавра, одна из дочерей Аль-Модры, она искала тебя и Гурджина. Когда в деревне Гурджина не оказалось, Найя отправилась в Ха’рар для защиты чести Гурджина. Мы с ней встретились к северу от Сога, когда она проходила через угодья клана Спритон.
Кайлан вспомнил день, когда в его деревне появилась Найя. Он знал, что если призовет к себе это воспоминание, то Райан его тоже увидит. Он вспомнил, как отстраненно держалась Найя, не желая заводить друзей, но Кайлану понравилась эта ее особенность. Он заметил, что Найя так же чуждалась других, как и он сам. Возможно, для нее это не значило ничего особенного, но для Кайлана это оказалось началом пути, который привел его сюда, к встрече и сновидению с Райаном и противостоянию скексисам.
Земли наполнены тьмой, – сказал он Райану. – Мы видели потемневших существ, обезумевших от болезни, которой они заразились, заглянув внутрь земли. Больны даже деревья Темного леса.
Он показал Райану ночь, когда они потерялись в лесу. Кайлан стоял и смотрел, как Найя сновиделась с Древом-Колыбелью в попытке успокоить его безумие. Она исцелила дерево, но потемнение от этого не прекратилось. Тени порождались где-то в другом месте.
Так мы дошли до замка…
Именно там он узнал, что лорды скексисы их предали. Что они пленили Тавру, дочь почтенной Аль-Модры, и усадили ее перед отражателем в лаборатории Ученого. Что источником потемнения был Кристалл, и в этом виноваты скексисы.
А Гурджин? – спросил Райан.
В ответ на серьезный вопрос Кайлан припомнил лишь одно: как жуткий лорд скекМал охотился на них в лесу, с яростным, сияющим взглядом нагоняя их, словно теневая буря. Это все, что видел Кайлан, на этом и закончилось сновидение.
Кайлан обхватил себя руками. Его восприятие постепенно возвращалось к реальности, процесс не прекращался мгновенно: сродни тому, как невозможно, вынырнув из воды, мгновенно оказаться сухим. Найя сидела на островке мха, в ожидании, приглядывая за рогачом, а Митра ела сочный персик, который достала из своей дорожной сумки.
– Он пожертвовал собой, чтобы мы смогли встретиться с тобой и предупредить остальных гельфлингов, – сказал Кайлан. – Как и Тавра.
Кайлан всматривался в лицо Райана, пытаясь догадаться, что происходит в уме воина. Смотреть воспоминания Райана было трудно, а каково ему самому было заново проживать их, можно было лишь догадываться. Райан, нахмурившись еще больше, тряхнул головой.
– Гурджин умер так же гордо, как и жил, – произнес он. – Его жертва не была напрасной. Ни его, ни Тавры, ни Миры. Скексисы заплатят за свои проступки. Я этого добьюсь, даже если придется действовать в одиночку.
– Не придется. Гурджин – мой брат, точнее, был им, – сказала Найя. – Если кто-то и покажет скексисам, чего стоила его жертва, то это буду я.