Она вытащила вокос и заиграла Песнь призыва. Закрыв глаза, она вернулась в лабиринт в разуме, стояла у закрытого коридора. Камни, которые она уже убрала, лежали грудой, и тень двигалась, большая и опасная, за оставшейся частью стены.
«С возвращением, маленькая госпожа», — выдохнул странный музыкальный голос.
Холлис знала, что отвечать нельзя. Она двигала пальцами на флейте, играла вариацию Песни оков. Чары снова появились в ее руке нитью магии. Другой ладонью она сжала последний камень и вырвала его со звоном музыки.
Она тут же ощутила прилив силы, сияющие перья бились, сверкая, как ножи. Глаза вспыхнули, пронеслись над головой Холлис, и она пригнулась, уклоняясь от когтей. В физическом мире она заиграла Песнь призыва сильнее и агрессивнее. Ее дух присел и бросил нить магии взмахом запястья.
Нить обвила голую ногу и спустилась по лодыжке. Нога была с когтями как у сокола, которые сжались, борясь, и жуткий вопль тени раздался в коридорах разума Холлис. Она метнула еще нить чар, эта обвила длинную тонкую шею.
Лицо женщины обрамляли перья, и она посмотрела на Холлис, глаза пылали ненавистью. Огромные крылья вместо рук тянулись из плеч существа, многие другие крылья торчали под разными углами. Они хлопали, держали существо в воздухе, и оно полетело к лицу Холлис, пытаясь впиться когтями в ее глаза.
Холлис отскочила в сторону, потянула за две нити оков. Женщина-птица отпрянула, врезалась в стену.
— Подчинись, тень, — прорычала Холлис, — или тебе будет хуже.
Тень поднялась, гневно глядя на Холлис. Эмоция катилась из нее с такой силой, что мир вокруг них потемнел, словно его заполнил черный дым.
Это был не настоящий облик тени. Эти существа были из чистого духа. У них не было физического облика. Этот облик был воображением Холлис, чтобы ее разум мог воспринять это существо в ее теле. Существо было жутким, но не таким странным, как сама духовная реальность, которая трепетала по краям ее зрения, готовая свести ее с ума.
Холлис смотрела на женщину-птицу. Годы тренировок научили ее сосредоточиться на проекции, доверять тому, как разум воплотил ее, а не приглядываться. Многие эвандерианцы сходили с ума за годы от любопытства и попыток понять лучше свою тень.
С чаропеснями оков на шее и лодыжке тень стала меньше, стала комком бледных крыльев. Сияющие глаза смотрели меж белых крыльев, лицо было скрыто.
— Подчинись, тень, — повторила Холлис. В физическом мире она заиграла еще одну вариацию Песни оков, усиливая хватку.
«Зачем ты меня так пытаешь, маленькая госпожа? — голос женщины-птицы истекал тенью в разуме Холлис. — Если бы ты дала мне свободу, ты увидела бы нашу общую силу! Мы стали бы опасны для твоих врагов. Они не подавляют свои тени так, как ты меня».
Холлис задрожала, но сжала нити чар сильнее. В словах существа была правда, они столкнулись с ведьмами. По закону святого Эвандера термин «ведьма» означал захваченного тенью, который управлял силой тени не так, как позволял святой. Многие захваченные тенью были просто подавлены духами в них, их души прогнали из тел. Но ведьмы использовали жуткие способы привязать души к своим теням, чтобы их не изгнали. И эта связь давала им силу.
Но и обрекала, ведь теней влекло в их хаотическое царство, и они забирали души людей с собой.
И все же Холлис не могла отрицать искушение, желание всегда пряталось в ее лабиринте разума. Желание поддаться словам тени, узнать, какой силой она могла бы обладать, если бы убрала подавления, оковы и защиту и объединила свою душу с этим существом…
Она успокоила разум, потянула за нити чар, пока тень не закричала, хлопая крыльями как буря. Одно дело ощущать искушение… другое — поддаваться ему.
Еще рывок, и она ощутила, как тень сдалась, оказалась под ее контролем. Пока что. Она открыла глаза, темное царство ее разума таяло, физический мир вернулся перед ней. Весь Призыв и связывание заняли не больше половины минуты. Хотя в мире разума казалось дольше, время там шло не так, как в смертном мире.
Она закончила последние ноты песни, опустила вокос и убрала в ножны, сложив его. Она повернулась к Фендрелю и Пророку. Тьма трепетала за ее глазами, и она ощущала силу, которую призвала. Она вдруг перестала быть беспомощной. На пару часов, пока держались чары, она была сильной.
Глаза Фендреля сияли светом тени, он разглядывал ее, анализируя силу ее чаропесни, убеждаясь, что она все сделала правильно. В глазах Пророка такого света не было. Когда Холлис посмотрела на него, она увидела странную ауру вокруг него — ауру яда железа. Его тень ушла в глубины него, чтобы избежать влияния железа, оставив его бессильным, будто в нем не было тени.