Но разве она могла перечить командиру?
— Заканчивайте приготовления, венатрикс, — сказал ду Мареллус. — Отбываем через час.
Холлис вернулась к костру на краю лагеря и рухнула напротив Фендреля. Он помешивал кашу. Она не смотрела на него, но знала, что он разглядывал ее. Но не спросил про овес, который она не смогла добыть.
— Чего хотел ду Мареллус? — спросил он, наполнил дно миски кашей и протянул ей. Холлис покачала головой. Она потеряла аппетит, а поездка в коробке точно доведет до тошноты. Зачем есть овес, если потом он вылетит? Фендрель пожал плечами, сел и зачерпнул кашу без вкуса в рот сухарем. — Снова поедешь впереди? — спросил он.
— Нет, — Холлис укуталась в плащ сильнее, зубы стучали, но уже не от холода. — Он заставил меня ехать с трофеем сегодня.
— Что? — Фендрель замер, не донеся кашу до рта. — Ты не сможешь призвать свою тень в том железном ящике. Ты будешь почти бесполезной.
— Спасибо за поддержку, венатор ду Рамнул, — Холлис недовольно посмотрела на него. — Меня вооружат Нежной смертью.
— О, ясно.
Она молчала. Фендрель сразу понял. Он был умным, а план был похож на то, что он сам мог придумать. Может, он поддерживал решение ду Мареллуса дать Холлис эту роль. Она была младше всех и менее опытной в отряде. Было логично оставить ее с трофеем, чтобы она не мешала под ногами. Даже ученик мог вонзить ядовитый дротик в шею беспомощного пленника, если нужно. А венатрикс низкого ранга, как Холлис, справилась бы и подавно.
Хмурясь, Холлис свернула и завязала подстилку для сна. Даже спиной к карете она ощущала волны зла оттуда, словно зуд добрался до ее разума.
— Тебе нужно сильнее подавить тень, — Фендрель плеснул воды в котелок, вылил ее из него, потушив огонь. — Ей не понравится железо. Если она окажется достаточно высоко, ты пострадаешь.
Она кивнула и вздохнула. Конечно, он был прав. И она не могла дальше тянуть. Она встала. В лагере было слишком много ушей и глаз, так что она отошла от костра, от лагеря в утренний туман. Она сошла с дороги, по которой они ехали, встала на выступе с видом на Перрины.
Они ехали по горам уже несколько дней, оставив поселения позади. Эти горы были с резкими склонами с жесткой травой и рощами темных сосен с глубокими трещинами. Почва была каменистой, булыжники торчали из земли через промежутки. Людей нигде не было видно, хотя она теневым зрением замечала вспышки маленьких душ — зайцев, оленей и рябчиков. Небо было тяжелым, словно готовым обрушиться на вершины.
Холлис взялась за одни из трех ножен на поясе, вытащила двуглавую флейту из костей зверя, одержимого тенью. Вокос — один из самых важных инструментов венатрикс, который передавался в Ордене поколениями.
Она раскрыла инструмент — в ранние годы в Ордене ей нужно было часами тренироваться с деревянной флейтой, похожей на эту, учиться играть усложняющиеся мелодии. Только после десяти лет такой учебы ее наставники в каструме позволили ей коснуться настоящего вокоса.
И только после Одержимости она узнала всю силу инструмента.
Холлис прижала флейту к губам и поставила пальцы на отверстия, а потом подула. Гул зазвучал в левой трубке. Звук был сначала слышен, но становился все ниже, уже не давался смертным ушам, ощущался только душой. Тяжелый и темный, как камень, как ночь.
Холлис стала двигать пальцами правой руки по второй трубке. Мелодия стала сплетаться с гулом, песня поднималась все выше, пока не ушла дальше, чем слышали люди. Если бы смертный наткнулся на нее тут, он принял бы ее за безумную — низкая тощая девчонка дула в свою флейту, но не издавала ею ни звука.
Но если смертный был не простым, а обладал чувствами тени, он не только услышал бы мелодию из ее инструмента, но и увидел бы, как чары обретают облик. Чары из музыки, паутина, которая потянулась в ее дух и коснулась силы, что скрывалась там.
Холлис закрыла глаза, пока играла. Было проще сосредоточиться, когда она убирала свое зрение, чтобы не отвлекаться, а сосредоточиться на одиноком и огромном мире в ее голове.
Мире, который она делила с другим существом.
Пейзаж ее разума окружил ее. Она годами училась проходить в этот пейзаж, но даже теперь это было странно для нее. Пока физические глаза были закрыты, она открыла духовные глаза и смотрела на темный каменный лабиринт. Вокруг нее гудела песня вокоса, она видела по краям зрения мерцание.
Пять коридоров зияли перед ней, каждый был узким и зловещим. В конце одного из коридоров сжималась ее тень, но Холлис не знала наверняка, в каком.
В физическом мире она поправила песню в новую вариацию той мелодии — Песнь призыва. В духовном мире она сжала ладони рупором у рта и крикнула коридорам: