Валери Шервуд
Песня ветра
Посвящается незабвенной памяти прекрасной Принцессы, моей первой кошки, которая на своих мягких белых лапах вошла в мою жизнь еще в те далекие дни детства, когда я жила в легендарной долине Саут-Бранч. Принцессе, чей серо-белый мех и вкрадчивые повадки так хорошо соответствовали окружению: большим домам в колониальном стиле, тянувшимся вдоль прекрасной реки. Принцессе, которая в холодные зимние ночи обвивала мою шею, как теплый пушистый воротник, а летними днями играла со мной в самшитовой роще среди ирисов и лилий, столь дорогих сердцу моей матери. Принцессе, которая принесла четырех чудесных котят, подарила мне радость и внушила нежность к себе. Принцессе, первой кошке, сумевшей завоевать мое сердце, посвящаю с любовью эту книгу.
ПРЕДУПРЕЖДЕНИЕ
Советую читателям не применять косметических средств, лекарств (особенно таких, как «Пилюли для поднятия духа»), а также не дегустировать необычных блюд, упоминаемых в этой книге, без предварительного одобрения врача. Все это автор ввел в роман лишь для воссоздания атмосферы семнадцатого столетия и ни в коей мере не рекомендует для непосредственного использования.
ОТ АВТОРА
Действие этого волнующего повествования разворачивается в семнадцатом веке, характеризующемся пылкими страстями, изменами и жестокими расправами. В центре романа – захватывающая история любви молодой аристократки Каролины Лайтфут с восточного берега Виргинии и грозного пирата капитана Келлза. Нелегко сложилась их жизнь, да и могло ли быть иначе в те бурные непредсказуемые времена, когда людей вешали за преступления, куда менее значительные, чем то, свидетельницей и жертвой которого стала тетя Пэт.
Хотя все герои и события этой книги лишь плод моего воображения, я старалась достоверно воссоздать реалии и традиции той эпохи.
На Темзе и в самом деле существовали речные пираты, а обычай метить клювы лебедей под наблюдением королевского хранителя также соблюдался здесь в течение многих веков.
Некоторые «привилегированные церкви» совершали брачные обряды, «не задавая лишних вопросов» и не объявляя имен жениха и невесты. Просмотрев старый реестр одной такой церкви – Св. Иакова на Джекс-плейс, я выяснила, что в год совершалось около полутора тысяч подобных обрядов.
И все же в те времена «невесты с Флит-стрит» испытывали кое-какие трудности, хотя в случаях двоеженства регистрационные свидетельства этих незаконных браков нередко принимались в судах как юридические доказательства.
Всегда стремясь к достоверному воспроизведению действительности в романах, я не жалела усилий для изучения эпохи. Это, кстати, доставляло большую радость не только мне, но и моему мужу. У нас с ним врожденный интерес к генеалогии: во время отпусков мы любили ездить по стране, посещали деревенские суды и другие учреждения, старались восстановить наши генеалогические корни, читали старинные документы, зачастую рукописные.
Исследовав наши генеалогические корни, мы с мужем убедились, что они восходят к временам, предшествовавшим американской революции, совершившейся в самом начале семнадцатого века, и испытали от этого истинное удовлетворение. Я – давний член Ассоциации дочерей Американской революции. Это позволило мне и мужу заниматься исследованиями в библиотеке этой ассоциации в Конститьюшн-Холл, а также в библиотеке Ассоциации дочерей американских колонистов. МьГ предавались этим занятиям во время почти тридцатилетнего пребывания в своей вашингтонской резиденции «Драконье логово». Именно тогда я с огромным интересом заочно познакомилась с Тайдуотером и восточным берегом Северной Америки.
Одной из самых примечательных особ со стороны предков моего мужа была «ведьма», обвиненная в том, что летала через окно. В моем романе есть эпизод, восходящий к знаменитому судебному делу Грейс Шервуд, возможно, самой прославленной «ведьмы» в южных колониях. Она жила в округе Принцессы Анны, в Виргинии, и была замужем за Джеймсом Шервудом. Грейс возбудила иск против тех, кто обвинял ее в колдовстве, в том, что она наслала порчу на хлопок, пролезала сквозь замочную скважину или превращалась в черную кошку. Бедняга Грейс внушила мне искреннее сочувствие. Из судебных протоколов явствует, что Грейс Шервуд была богатой женщиной, и ей предъявили иск в 100 фунтов стерлингов, сумма по тем временам весьма значительная. Увы, ей не повезло: в 1705 – 1706 годах жюри возглавляла Элизабет Берне, обвинявшая Грейс в порче хлопка и вынудившая ее заплатить 100 фунтов стерлингов, дабы покрыть ущерб. Грейс приговорили к испытанию через погружение в воду. Ко всеобщему ужасу, связанная Грейс упорно держалась на поверхности, подтверждая тем самым предъявленное ей обвинение. Однако каким-то образом обвинение все же сняли. Это свидетельствует о том, что тогдашние обитатели Виргинии отнюдь не были дураками. Грейс умерла в 1733 году, и вовсе не за тюремной решеткой, как следовало бы ожидать.
Многие дома, упоминаемые в моем романе, действительно существовали, а кое-какие сохранились и поныне. Однако были и такие, построенные в колониальном стиле, которые погибли от пожаров и иных бедствий. Все дома очень сходны по архитектуре. Левел-Грин, дом, где живет семья моей героини, на самом деле находится возле Шелли, поскольку тамошние Пейджи – предки знаменитого писателя Томаса Нельсона Пейджа, автора книги «Погребение оружия». На мой взгляд, это лучшие рассказы всех времен. Несколько лет назад я с восторгом обнаружила, что один из моих рассказов помещен в прекрасно изданной антологии рядом с рассказом Томаса Нельсона Пейджа, и обрадовалась хорошему соседству.
Что до старого Фэрфилда, семейного гнезда Беруэллов, то этот дом давным-давно сгорел, и мне не удалось раздобыть о нем никаких сведений. Я узнала лишь, что цокольный этаж некогда украшали арки, а в одном из крыльев размещался бальный зал, поэтому изобразила Фэрфилд и его зеркальный бальный зал в духе той эпохи.
Хочу также добавить, что предметы мебели и домашнего обихода, включая ночные вазы, воспроизведены с полной достоверностью, ибо многие из них до сих пор сохранились в Уильямсберге и Иорктауне.