Ее первая задача состояла в том, чтобы найти способ для женщин Воа взаимодействовать с воинами, не давая им свободно господствовать во дворце. Хотя все в Черных Ветрах теперь знали, что их вождь связан, Джанел не думала, что сможет выдержать задумчивые, косые взгляды, направленные на ее мужчину.
Ее рука сжалась вокруг Вишера, когда она вспомнила Кайсу. Нет, она определенно не справится с такими взглядами. Вишер чертовски сексуален.
Однако Джанел не была бессердечной. Пережив горячку уже дважды, она знала, насколько это может быть болезненно, и не хотела, чтобы какая-либо женщина переносила ее в одиночку. Итак, Джанел не хотела, чтобы похотливые женщины заполняли дворец, но она могла смириться с тем, чтобы позволить им приходить в сады и дворы, которые окружали каменный замок.
Там они могли общаться с воинами и флиртовать, в поисках мужчины, который бы их устраивал, в то время, как Джанел держала бы свою пару вдали от жадных взглядов. Конечно, не было недостатка воинов, готовых предложить свои услуги, поэтому Джанел решила, что это было беспроигрышным вариантом для всех.
— Ты уверена, что ты в порядке? — спросил Вишер, отвлекая ее от мыслей.
Джанел похлопала его по предплечью и кивнула.
— Я в порядке, но ты все еще не сказал мне, почему мы на рынке.
— Мне нужно кое-что, и я хотел бы приобрести это лично.
Ну, это ей ни о чем не говорило, но она прикусила губу, полагая, что скоро все узнает. «Скоро» оказалось очередным торговым ларьком, и Джанел рассмеялась, когда Вишер пошевелил темными бровями.
Навес из бордовой ткани был плотно натянут над столами, груженными товаром, а черные кисточки свисали с краев, покачиваясь на ветру, который дул с океана. В течение нескольких дней воздух был насыщен запахом озона, но дожди приближались медленно.
Пока Вишер разговаривал с торговцем, Джанел откинула голову, ухмыляясь облакам цвета индиго, которые собрались, закрыв солнце. Она любила дождь. Было просто что-то умиротворяющее и утешительное в звуке капель стучащих по окнам. Она задалась вопросом, будет ли дождь на Воа таким же, как и на Земле. Джанел надеялась, что ей не придется долго ждать, чтобы узнать это, потому что облака выглядели так, будто они могли разверзнуться дождем в любой момент.
Что-то мягкое и шелковистое дотронулось до правой руки, она перестала разглядывать небо, и опустила голову, чтобы рассмотреть то, что ее коснулось.
— Для тебя, — сказал Вишер, широко улыбнувшись.
Взяв подарок, Джанел провела пальцами по пепельно-серой ткани, наслаждаясь ее мягкостью. Развернув ее и держа перед собой, она наклоняла ткань то в одну сторону, то в другую. Серый материал был переплетен с нитями золота, которые искрились в тонких лучах солнечного света, прорвавшимся сквозь облачный покров, а золотые швы были сложно закручены вокруг краев.
Она подумала, что это может быть одеяло, и, хотя оно было абсолютно великолепным, оно было слишком маленьким, им можно было накрыть разве что ее ноги до колен.
— Спасибо, — сказала она, потому что, несмотря всю странность подарка, она все равно будет его ценить. — Это одеяло, верно?
Вишер кивнул, наблюдая за ней более пристально, чем того требовала ситуация.
— Да.
— Мне нравится. — Она прижала одеяло к лицу и потерла щеку о ткань. — Оно такое мягкое. — Джанел никогда ничего не скрывала от Вишера, и поэтому призналась: — Немного маленькое, больше похоже на детское.
Она перестала дышать и замерла, когда ее мозг осознал сказанные слова. Слезы хлынули из глаз, и рука, не разжимая одеяло, опустилась на живот. Джанел не могла говорить. Она не могла задать вопрос, так отчаянно пытавшийся сорваться с онемевших губ.
Обхватив лицо ладонями, Вишер ласково ее поцеловал.
— Необходимость держать эту новость в тайне убивала меня, но я хотел тебя удивить.
Всхлипывая, она обвила руками его шею, искренне цепляясь за него с каждой каплей силы, которой обладала.
— Я люблю тебя, Вишер.
— И я люблю тебя, моя прекрасная рикка.
Ей был дан второй шанс, шанс на полноценную жизнь, и Джанел намеревалась им воспользоваться. Отстранившись от Вишера, она высушила слезы и несколько раз шмыгнула, прежде чем протянуть ему свою руку.
— Пойдем домой, любовь моя.