— Мастер Ким?
Сидящий человек взглянул на Дэйна и ответил. Голос был глубокий, без акцента.
— Говорить можно только, когда к тебе обращаются. Делать только то, что приказано. Ни ко мне, ни к другим учителям нельзя обращаться, пока мы сами этого не попросим. — Он замолчал, и во время этой паузы Дэйн снова поклонился, но не произнес ни слова.
— Садись.
Дэйн сел, скрестив ноги, на пол и только тогда почувствовал всю яростную силу ветра за пределами здания и тишину, царившую в сумрачной комнате. Между ним и сидящим корейцем было никак не меньше тридцати футов пустого пространства.
Через какое-то время человек в тренировочном г и произнес:
— Я — мастер Ким. Это храм монахов Уиджонбу. У него нет иного названия, так же, как и у нас нет иных целей. Пока ты находишься здесь, ты будешь изучать таэквондо. Если ты думаешь, что твой черный пояс делает тебя значительным, то здесь поймешь, что он обозначает только начало.
— Мастер Сонг говорил, что у тебя неплохая техника, но не хватает смирения. Здесь ты познаешь его. Тебя научат здесь многим вещам. Мы поможем тебе познать, что ты есть. Понимаешь?
— Да, мастер.
— Ты единственный некореец, который когда-либо был допущен в этот храм. Отобран для него. Смотри, чтобы это не повлияло на твое смирение.
— Слушаюсь, мастер.
— Ты человек с Запада. И поэтому для тебя будет довольно сложно принять какие-то вещи, но со временем это придет. Ты поймешь, что руки и ноги могут двигаться быстрее, чем за ними способен уследить глаз, и что подумать о чем-то — значит это сделать. На подсознательном уровне и без усилий. Ты узнаешь, насколько уникален этот храм, и научишься защищаться от любого оружия. Точно так же, как и от любой мысли. Здесь тебе нельзя будет есть мясо. Здесь ты будешь пить воду из священного источника, который снабжает нас холодной водой летом и теплой — зимой. Научишься медитировать, научишься той неподвижности, которая освежает без сна.
Внезапно мастер Ким встал — словно развернулась пружина. Дэйн тоже встал и напряженно всматривался в учителя.
— Мастер Сонг говорил, что ты один из лучших учеников, когда-либо виденных им. Рассказывал о твоих исключительных дарованиях. Посмотрим. Будем толкать тебя очень сильно и очень быстро. Вперед. Если ты сломаешься — это будет потерей. Если вырастешь — таэквондо прорастает в тебе. Понимаешь?
— Да, учитель.
— Твое обучение, — сказал мастер Ким, — уже началось.
Снегопады обрушились на Корею внезапно, дикими метелями. Как-то утром Дэйн проснулся и пошел следом за монахами к ручью в самом сердце храмового комплекса и погрузил в него свою чашу. Ручей, дававший все время холодную, теперь дал теплую воду.
Теперь это был горячий источник, и от него поднимался пар. Дэйн внимательно осмотрел его, по не заметил, чтобы что-нибудь в нем изменилось. Подняв голову, Дэйн заметил, что за ним с совершенно непроницаемым видом наблюдает мастер Ким.
Через неделю ему сказали, что обучение начнется с этого дня, и представили нескольким учителям, к которым Дэйн обратился с огромным почтением. Но к его разочарованию, с ним начали заниматься с Первой Ступени. Он снова был отброшен к самым истокам, но делал все, что требовалось.
Через несколько недель он достиг отличных результатов в дисциплинах, которые он и так хорошо знал, не ощущая никаких признаков продвижения. Теперь другой человек убирал за него доджанг, Через месяц его отдали под начало монаха, который стал обучать его искусству медитации.
— Думаю, у вас на Западе неправильно понимают саму идею, — сказал Дэйну монах. — Мы медитируем до занятий в доджанге для того, чтобы очистить разум и сконцентрироваться. За пределами доджанга мы медитируем, чтобы набраться внутренней силы и освежить душу. Никакой таинственности в этом нет. Мы не опустошаем мозг и не видим третьим глазом. В таэквондо медитируют для того, чтобы гармонически соединить тело и душу, — ничего больше. Если хочешь достичь этой гармонии — не борись сам с собой внутри себя. Позволь твоему разуму отвести себя и тебя туда, куда ему хочется отправиться.
— Кажется, я понимаю, — сказал Дэйн.
— Ты не можешь понимать в западном смысле этого слова, — ответил монах. — Ты должен достичь состояния покоя, которое будет всегда одинаковым и в то же время — никогда одинаковым. Можешь думать обо всем — или ни о чем. Ты должен позволить духу путешествовать или же взять его под жесткий контроль. Как видишь, единственным правилом здесь является то, что нет никаких правил.
Самым жестоким неудобством для Дэйна был холод. В течение длинной зимы монахи не одевали ничего, кроме своих халатов, и он томился о своей теплой парке, а еще того больше — о ботинках на меху.