Ланже подошел к Дэйну и стал что-то нашептывать ему на ухо. Американец слушал, кивая. В какой-то момент его лицо осветила широкая улыбка.
— Габриэль, — сказал он, — поставь стол на место и налей всем выпить. Нужно в правильной атмосфере обсуждать с генералом подобные темы. Он ведь, в конце концов, высокопоставленный военный чин.
Через несколько секунд Дэйн уже сидел за столом напротив генерала Лама. Генерал не глуп.
— Генерал, есть предложение, — сказал Дэйн.
— Я не сомневался, что оно появится, — ответил китаец не отрывая взгляда от лица американца.
Вы, похоже, очень находчивый человек.
— Как я уже сказал, Бернье выходит из бизнеса, — продолжил Дэйн. — Новым человеком во Вьентьяне станет Габриэль Ланже. С настоящего момента вы будете вести дела с ним. Но… существуют границы, которые мы не намерены переступать. Если вы захотите погладить нас — говоря пословицей — против шерсти, можете сразу же забыть о нашем существовании. Если же у нас будут общие интересы в определенных зонах и достаточно большие деньги, мы вполне сможем работать в будущем. Нашим жестом доброй воли станет то, что вы сможете выйти отсюда живым.
Генерал Лам улыбнулся.
— Король умер — да здравствует король!
— Совершенна верно, — ответил Дэйн.
— А вы еще обвиняете нас, бедных азиатов в вероломстве.
— Конечно… но мы зато быстро учимся.
— Что вы намерены делать сейчас?
— Вернемся во Вьентьян и постараемся убедить Бернье, что Франция много полезнее для его здоровья, чем Индокитай. Ланже получит его связи, займет его роль в обществе и тому подобное. С Габриэлем можете связываться точно так же, как и с Бернье. Мы с удовольствием поработаем за ваши деньги. — Дэйн ухмыльнулся.
Генерал Лам посмотрел в свой стакан.
— Вы странный человек, Джон Дэйн. Каким образом вы примиритесь с тем, чтобы работать на Китайскую Народную Республику? Разве мы с вами не заклятые враги?
— Не знаю, генерал. Может быть, и так. Но я устанавливаю собственные правила, и всегда все зависит от ситуации. Я ненавижу и в Америке то же, что и в Китае, и вообще где бы то ни было.
— Что именно? — упорствовал генерал, не отрывая взгляда от лица Дэйна.
— Все, что хоть как-то ограничивает мою личную свободу. Бюрократию. Глотание все время свежего, подсыпаемого вам под нос дерьма. Нечестность. Могу сказать вам прямо: я воевал с вами, сволочами, в Корее, но и на моей стороне было немало сволочей. Поглядите-ка, например, на нашего Клэйборна. Он сейчас готов наложить полные штаны. Но ему нравится показывать, что он на самом деле страшно крутой.
— Я ска…, — начал было говорить англичанин, но Ланже скупо бросил:
— Заткнись, — и он заткнулся.
— Так что, договорились? — спросил Дэйн генерала.
Лам откинулся в плетеном кресле и удивленно смотрел на своего противника.
— А разве у меня есть выбор? Неужели вы думаете, что, перебравшись через границу, я осмелюсь сказать, что все провалил? Или, может быть, у меня будет возможность заключить другую сделку и набрать лучших партнеров? — Он расхохотался. — Когда, Джон Дэйн, вы свалились сегодня с потолка, вы свалились в совершенно новую жизнь.
— Похоже, что именно так оно и есть, не правда ли? — сказал Дэйн довольно.
Весь день они шагали по дороге, усеянной большими зелено-серыми плодами и назойливыми клубами темных и злобных мух. Мухи поднимались с гниющих фруктов, нападали на проходящую мимо колонну и возвращались к трапезе, когда люди проходили мимо. По всей длине колонны слышались раздающиеся проклятия и хлопанье по укушенным местам.
Дэйн взглянул на колонну, радуясь тому, что солдаты двигаются в нормальном порядке, радуясь вчерашнему дню, когда они все прошли испытание кровью и стали настоящим подразделением.
Фланговые были высланы, и первый шагал очень осторожно, но отнюдь не медленно, выбирая среднее между скоростью и настороженностью. Где-то в середине шагал связист Крецмер, несущий на спине ПРС- 10 с отстреленной половиной антенны. Да, вчерашний бой был действительно тяжелым. Немец был, пожалуй, самым старшим в колонне, но держался с завидным упорством.
Шагая, Дэйн внимательно оглядывал дорогу прямо перед собой и на флангах, но был настолько спокоен за свою безопасность, что позволил фантазиям унести его во вчерашнюю схватку.