– Вы носите очки? – растерянно проговорила я, все еще пребывая где-то в иных мирах. О том, что этот вопрос может задеть заказчика, я даже не подумала.
– Иногда, – расплывчато откликнулся он. – Садись. Извини за подобную бесцеремонность с доставкой тебя через весь дворец, слишком не хотелось посвящать в наши планы посторонних.
– Значит, вы правда…
– Мы, кажется, в прошлый раз условились об ином обращении? – с легким раздражением оборвал меня Тай-ай-Арсель.
– Да, – ничуть не впечатлившись недовольством, медленно кивнула я. – Так это правда? Про твою магию?
– Увы, – с неприятной кривой усмешкой развел руками Дайрон. – Перемещать людей в пространстве я не способен. Зато подобное умеет Закатный дворец, а я его полновластный хозяин. Но довольно об этом. Ты все приготовила?
– Да, как было условлено, – медленно кивнула я. – Хочешь, чтобы я показала?
– Не буду портить себе удовольствие, пусть будет сюрприз. Но ты можешь сейчас пойти в зал и вписать иллюзию в местность. Начало праздника на закате, а твой выход – в полночь. Ты точно сможешь все выполнить? – с неприязненным снисхождением спросил он, как-то странно меня оглядывая.
– Что заставляет тебя сомневаться в этом?
– Твой внешний вид. Ты какая-то… тусклая и нездоровая.
– Ты утверждал, что имеешь представление о работе Иллюзионистов. – Я повела плечами, обозначая пожатие. – Стоит ли удивляться губительному влиянию на меня Безумной Пляски? – В голосе звучали только безразличие и пустота, ни привычного этому человеку страха, ни восхищения, ни даже раздражения. Мне сейчас было плевать на отношение дора Керца. В моем маленьком мире он был безобидным и бессмысленным призраком, которому суждено вскоре умереть в муках и с которым я и разговаривала просто потому, что молчать – невежливо.
– Иди работай, – со странной улыбкой кивнул хозяин кабинета, и мир вокруг вновь мигнул, изменяясь.
Белоснежная бальная зала, в отличие от парка, оставалась такой же пустой и тихой, как в предыдущий мой визит сюда. Ноги в мягких кожаных туфлях ступали по каменному полу совершенно бесшумно, и моя реальность от этого не становилась ближе окружающему миру.
Я плела свои кружева, выпуская иллюзии в заботливо построенные для них декорации, что-то подстраивая, что-то корректируя, что-то изменяя. Акустика и освещение зала вносили свои коррективы, и белый мрамор под ногами иллюзий звучал совсем иначе, чем теплый деревянный пол моего дома. Да и развернуться здесь им было легче.
Два мира – реальный и мой собственный – причудливо наслаивались друг на друга, рождая странные парадоксы пространства и времени. Пространство собиралось в складки, выплевывая проглоченных у входа людей в разных концах залы, коверкая их тела и лица. Время крутилось спиралями и порой бежало вспять; я видела, как люди выходят из зала спиной вперед, и слышала, как распорядитель задом наперед читает имена масок удаляющихся фигур. Я плавала в этом океане безликих красок, двигалась, что-то кому-то говорила, танцевала, но все мои действия сопровождались странным ощущением театральной постановки, в которой я принимаю участие.
Моя реальность совместилась с окружающим миром по сказочным законам: в тот момент, когда часы дворца пробили полночь. Вот только сказка эта была очень страшной, чего пока не понимал никто из гостей.
Жуткий потусторонний скрежет доселе молчавших дверей оборвал разговоры в зале, привлекая внимание присутствующих к новой гостье. Тонкая гибкая девичья фигура, звонко цокая каблучками и задорно улыбаясь под полумаской, вбежала в зал. Церемониймейстер отобразил на лице растерянность и закопался в свои списки, тщетно пытаясь найти там неучтенную гостью.
А пестрая и яркая бабочка, которую напоминала своим нарядом и легкими движениями девушка, порхнула в центр зала. Опомнившиеся музыканты грянули что-то весело-зажигательное, и гости стряхнули оцепенение, кое-кто начал танец.
А Ее тем временем перехватил мужчина в черном наряде и простой белой маске без узоров, за талию рванул к себе, вынуждая прижаться ближе. На них почти никто не смотрел; ну и пусть, что этого мужчину тоже никто не знал и никто не видел, откуда он взялся. Это же маскарад, кому какое дело? Может, потом кто-то вспомнит, как Он спускался по одной из боковых лестниц, как стоял у стены с бокалом игристого вина, как увидел Ее и ринулся вперед. Но сейчас Они были частью толпы.