Вместо этого я расстелил постельное бельё, закрыв неприятную моему глазу бордовую обивку койки. С появлением спального места меня начало сильно клонить в сон, и, в конце концов, сморило окончательно.
День второй
Меня разбудил пронзительный детский крик, доносящийся из соседнего купе. Я посмотрел на часы и понял, что пора бы готовиться к прибытию. Взглянув на себя в зеркало, я был несколько удивлён. На меня смотрел бледный и мятый человек с круглым лицом и грязными волосами. Одежда моя была покрыта белыми катышками от постельного белья. Затхлый запах тела вынудил меня проделать некоторые лишние манипуляции, будучи в уборной. Буквально зажатый в тиски, я силился нанести как можно больше воды на своё вспотевшее тело. Сильного эффекта это не дало, зато всё вокруг было забрызгано водой. И пол, и зеркало, и даже бумажные салфетки. Но это было неважно, потому что ехать мне оставалось всего полчаса. Я томился в сладостном ожидании, предвкушая приятные сердцу сюжеты.
На вокзале меня никто не встречал. До дома я добрался на рейсовом автобусе. На одном из тех, которые имеют обыкновение ломаться в середине пути. В автобусе было жарко и пахло бензином. Меня укачало в первые пять минут езды. Весь оставшийся путь я мечтал только об одном – выйти на свежий воздух.
Чем тяжелее дорога, тем ярче впечатления по прибытию. Я ступил на родную землю, я вздохнул аромат своего дома полной грудью, я смотрел и не мог насмотреться.
Мне знакомо в этом месте всё, и я здесь не чужой. Вот то дерево, что раскинуло свои ветви у реки, я знаю, оно исправно хранит воспоминания обо мне. Нам с ним не нужно условностей. Не нужно столов, подарков и вычурных традиций. Оно видит меня и всё понимает. Мне не обмануть его, потому что оно видит моё сердце.
– А люди? – спрашиваю я сам себя.
– Да, люди здесь тоже знали меня. Они знали меня ребёнком. Я частенько пропадал беспечными летними днями за играми со своими друзьями.
– А что же стало с ними сейчас?
– Они разлетелись по свету. Им всегда было тесно здесь, они ринулись на поиски свободы.
– А кто-то остался?
– Да. Мой лучший друг. Он остался и теперь останется здесь навсегда, ведь я приехал, чтобы проводить его в последний путь.
Это так странно. Я не испытываю ничего. Больше всего я боялся, что все мои чувства замёрзнут, я буду холодным, как лёд. Так и случилось. А ведь мы так много общались. И после моего отъезда отсюда и даже после его развода с этой мерзкой женщиной… Он всегда был таким живым. Даже когда начал пить.
Придавшись размышлениям, я не заметил, как дошёл до дома. Перед самым входом я взял паузу в несколько секунд. На мгновение мне захотелось развернуться и уехать обратно, но я прогнал эти мысли. Я прошёл через ограду и зашёл во двор. Из летней кухни выбежала мама. Распахнув свои руки, она крепко обняла меня. На её глазах искрились слезинки. Я был под впечатлением и несуразно жестикулировал руками. Мы оба искренне радовались нашему воссоединению.
Мама расспрашивала меня обо всём, что происходит в моей жизни. Я с удовольствием делился с ней своими успехами, планами на будущее, сам не замечая, как сильно я оторвался от родного дома. Я проговаривал какую-то заученную, совершенно не свою жизнь, пытаясь оправдать её ожидания. Мама с трепетом и содроганием слушала каждое моё слово. Я был для неё всем. И она была для меня всем. И ничего другого в эту минуту не существовало.
Наступил полдень. Наговорившись со мной вдоволь, мама послала меня к нашей родственнице, что жила на другом конце посёлка. Я должен был оправдать образ инициативного и хозяйственного сына, поэтому покорно двинулся в путь.
Я шёл по главной дороге, любуясь открывающимися пейзажами. Солнце в этот день светило особенно ярко. А путь предстоял мне долгий. Я пытался сопротивляться своему немощному телу. Не хотел признавать своё бессилие. Но в конечном счёте сдался и решил присесть на берегу реки, чтобы восстановить силы. Я бездвижно просидел несколько минут, как вдруг ко мне обратился тоненький голос.
– Дайте, пожалуйста, денег, – сказал он.
Я решил не отвечать, подумав, что это не мне, но голос всё не унимался.
– У вас не найдётся немного монет? Мне на еду…
Во мне начало просыпаться раздражение. Попрошайки на дорогах часто одолевали меня, и я привык не реагировать на них. Но этот отчаянный явно напрашивался на диалог и я не сдержался.