Песочные часы
Романовская Ольга
calibre (2012)
Теги: sf_fantasy
Романовская Ольга. Роман «Песочные часы».
Аннотация:
Всего один день делит всё на до и после. До - школа, грядущая свадьба, мирная жизнь, после - рабство, статус вещи, игрушка в руках хозяина. Только кто из вас двоих свободнее? И остались ли в стране победителей люди, а не только продукты общества с исковерканными понятиями, чувствами и душой?
Авторское предисловие:
Данный текст – фрагмент ненаписанного женского дневника, со всеми его достоинствами и недостатками. Меня часто спрашивают о смысле названия, поэтому выношу объяснение в начало книги. Статья «Словаря символов» сообщает нам следующее:
«Песочные часы символизируют время, преходящесть, быстрый бег времени, истекшее время, смерть. Два отделения песочных часов олицетворяют циклическую смену жизни и смерти, Небеса и Землю. Сыплющийся вниз песок означает притяжение низшей природы. Являются символом инверсии».
Ключевое слово – инверсия, хотя всё остальное тоже не случайно – целая россыпь семантических подтекстов, прямо или косвенно задействованных в сюжете.
Что такое «инверсия»? Инверсия (лат. inversio — переворачивание; перестановка) — в психологии, процесс и результат нарушения нормального порядка и последовательности элементов, их перестановка, переворачивание или замена вплоть до противоположных.
Лишившись возможности выбора, человек перестает быть человеком.
Э. Берджесс. «Заводной апельсин»
В этот кокон из стёкол и рам
Не проходит тьма или свет.
Может, будет бабочка там,
Может быть, может, нет.
Может, вырастут новые крылья,
Красота, доброта,
И расправить их будут силы.
Может, нет, может, да
Гр. Флёр. «Кокон»
Он сел на кровать и похлопал рукой по простыне.
Я покорно подошла, разделась и легла, как делала много раз до этого.
О чём я думала? О разном. Сейчас, к примеру, ни о чём: устала, намаялась с уборкой. В библиотеке столько книг, нужно каждую аккуратно вытрясти, вытереть от пыли, обработать специальным составом, а потом убрать на место.
Хозяин любил меня нежно, мне вообще повезло с ним. У других рабынь были синяки, они с содроганием вспоминали о ночах, больше всего боясь этого времени суток. Вернее, даже не его, а того, что оно несло: боль, унижение, стыд, кровь. Да, бывало, что после развлечений какого-нибудь хозяина в дом вызывали врача.
Мой никогда меня не насиловал, не предавался любви с животной страстью. Он умел чувствовать и, видя, что я совсем не хочу его, мог и вовсе оставить спать в одиночестве.
Не сказала бы, чтобы мне было приятно – всё-таки я не любила его, хотя и уважала, и ценила его заботу. Привыкнуть – привыкла. Насколько могла. И смирилась. Говорят, что собака тоже привыкает… Что поделаешь, если выхода нет, а хозяин хороший. Но всё равно хозяин.
Для мужчины, наверное, оскорбление, когда женщина под ним дремлет, но я так устала… Да и хозяин сразу воспротивился моим давним попыткам изображать неземное блаженство: я тогда боялась, что если не буду притворяться, меня высекут, - «Мне твоя ложь не нужна. Хочу быть уверенным, что ты всегда будешь со мной честна». И я была, за эти три года я ни разу не солгала ему. Откровенно не солгала, полуправда ведь не ложь?
Да, провинности были, да, он меня наказывал, но наказание за неправду в стократ превосходило те, что выпали на мою долю. Я видела, что стало с одной чужой молоденькой торхой, которая, пытаясь скрыть оплошность, запуталась в паутине лжи: мухи покрывали её, иссеченную кручёной, с шипами плетью. Она провисела так до заката, а потом её увезли. Куда, лучше не думать.
Странно, но в этот раз было неплохо. Наверное, спальня пропиталась частичками кристаллов озиза, благотворным образом сказывавшимся на мужском и женском влечении. Я осторожно скосила глаза: так и есть, два светящихся кристалла и курительница, источающая едва уловимый терпкий аромат.
Интересно, а много ли хозяев так же заботятся о своих торхах?
В том, что озиз предназначался мне, не сомневалась: хозяину этого не нужно, что он с успехом доказывал. Он не женат, так что тратит весь запас сил на меня и любовницу из норнов. Мы с ней такие разные, как ему могут нравиться обе? А я ведь ему нравилась, и он хотел, чтобы мне было хорошо.
Закончив, хозяин не отослал меня, а притянул к себе. Я привычно сжалась в комочек, уткнувшись головой ему в бок. Такое случалось не часто, обычно я ночевала у себя, а не в хозяйской спальне, но сейчас зима, а в моей комнатушке без окон так холодно… Всё-таки повезло мне: засыпать в постели благородного норна, будто равная, ощущая теплую тяжесть его руки. В такие минуты я проникалась к нему особым чувством, на время забывая, кто я и как сюда попала.
Три года назад. Целых три года назад, которые казались вечностью.
1-3 годы в Арарге
Наверное, следует начать по порядку. Меня зовут Иалей, родом я из Кевара – небольшого княжества, зажатого между горами и руслом Старвета. Среди нас много полукровок, потомков смешенных браков с альвами, которые некогда населяли леса по берегам Старвета, а потом неожиданно исчезли. Наш князь тоже из их числа – у него пепельно-русые волосы и пронзительные голубые глаза. Были когда-то, теперь от них не осталось и следа.
Во мне от далеких предков только оттенок кожи – молочно-белый и рост выше среднего: альвы ведь были высокими, намного выше наших предков. Теперь мы тоже стали такими, ну, почти такими.
Альвийская кровь, если она когда-то текла в наших жилах, давно затерялась среди крепкой крестьянской и купеческой крови моей семьи. Я знала только об одном, точнее, одной наследнице альвов в нашем роду: мой прадед по отцовской линии каким-то непостижим образом умудрился жениться на представительнице обедневшего дворянского рода и в качестве приданого получил личное дворянство. Правда, альвийской крови в моей прабабке тоже оказалось мало: если у неё ещё были светлые соломенные волосы, то дети родились уже с тёмными. Вот и у меня волосы каштановые, от природы немного вьются. Зато цвет глаз, как у прабабки – зеленый, кошачий. Отец шутил, что если бы я родилась рыжеволосой, он отдал бы меня в обучение ведьме.
Разумеется, я и в мыслях не держала, что когда-то стану чьей-то служанкой.
Я родилась в преуспевающей семье представителей второго сословия. Мой отец держал несколько лавок в разных городах, торговля у него спорилась, и к своим семнадцати годам я стала завидной невестой. Ко мне даже один дворянин сватался, симпатичный молодой человек. Может, я бы и согласилась: сердце все равно было свободно, а он казался мне таким милым…
Жили мы не в столице, а во втором по величине городе княжества. Был собственный дом, даже прислуга: кухарка, она же горничная и приходящая работница. Раз в месяц она устраивала в доме генеральную уборку, вытряхивала ковры, мыла полы, обтирала рамы и светильники.
Как обычно протекали мои дни? Буднично, монотонно.
Первая половина дня посвящена занятиям – я заканчивала второй уровень местной сословной школы, так что, выйди замуж за того дворянина, лицом в грязь не ударила бы. Сейчас, оглядываясь в прошлое, прихожу к выводу, что он всё-таки меня любил. Семья его не бедствовала, так что в моих деньгах они не нуждались. Я же помню, как впервые посмотрела на меня его мать, отвела сына в сторону и о чём-то долго с ним шепталась. А потом улыбнулась. Не знаю, искренне или нет: дворян с детства учат этикету, а этикет не приветствует проявления истинных чувств.