Это не имеет смысла. И никогда не будет иметь. Существует непреодолимый барьер, воздвигнутый воображением и опытом, масштабом сравнений, исключающими друг друга образами мышления, один из которых наверняка ложен. Когда-то я думал, что множественность подходов содействует познанию истины и красы мироздания. Затем лишился иллюзий. Поскольку это превращается в разговор слепого с глухим, который никогда ни к чему не приведет.
Убедившись в наличии таких расхождений, разумно хранить молчание.
IV. Нет, конечно, я напишу, что мне положено, Процедура мне прекрасно известна. Надо просто сориентироваться, как выглядит положение в Кампучии три недели спустя после свержения Пол Пота. Надо объяснить, как получилось, что «красные кхмеры»[4], о которых не так давно писались доброжелательные статьи, из друзей превратились во врагов. И наконец, мне надо удостовериться, насколько соответствуют истине сообщения мировой печати о невиданной жестокости только что свергнутого режима. И как это вышло, что все четыре года никто действительно не имел достоверных сведений о Кампучии. Этого хватит на пять, может быть, на шесть серьезных статей.
И хорошо. Большего не требуется.
V. Вдруг из-за молчаливого холма брызнуло рыжее солнце и начало карабкаться по восточной стороне небосвода с такой скоростью, словно его тянула стрела подъемного крана. Восход солнца в тропиках — это всегда дурно срежиссированный спектакль: становится просто неловко за дилетантскую беспомощность постановщика. Мир становится невсамделишным, искусственным, каким-то неухоженным. Барахло вылезает из-за каждого дерева. Дома покачиваются на курьих ножках. На человеческих лицах, словно бы сделанных из папье-маше, видны следы уродливого грима.
В одну минуту заголосили птицы. Из-за уплывающих облаков полились струи светлого сухого жара. В придорожных зарослях начали раздаваться шуршание и чавканье, шелест и сопение. Заворчали моторы. Охрана подбежала к машинам. При дневном свете открылась взгляду испепеленная солнцем земля, на которой росли редкими клочьями пырей и пыльный лопух. На солнце поблескивали брошенные каски и фляги, обгоревшее брюхо бронетранспортера, неразорвавшиеся снаряды, одна сандалия из автопокрышки и обломки военной техники неизвестного назначения.
Десять с липшим лет ходит по этой земле война. Район «Клюва попугая»[5] — это одно из самых разоренных мест в Азии. Где-то поблизости легендарное индокитайское шоссе № 1 пересекается с давней «тропой Хо Ши Мина». Уже нельзя установить, кто подорвал эти железобетонные бункера и перепахал бомбовыми взрывами стрелковые окопы, где полно гильз, осколков и окровавленных тряпок. На ящиках из-под артиллерийских снарядов — китайские иероглифы. На пулеметных лентах — американская нумерация и отчетливо видное название фирмы: «Brunswick Mfg. Co, USA». У искореженной противотанковой установки знакомые очертания, напоминающие о немецких фаустпатронах сорокалетней давности.
Партизаны воевали здесь с войсками сайгонского режима, американцы — с вьетнамцами, «красные кхмеры» — с войсками Лон Нола, штурмовые бригады Пол Пота — с народной милицией объединенного Вьетнама, новые кхмерские партизаны — с карательными экспедициями полпотовцев. Стреляли и по солдатам в мундирах, и по босоногим крестьянам, по беженцам, женщинам и маленьким детям.
Ни одно преступление, ни одно бедствие не обошли этого закоулка Азии, так как эта территория — ключ ко всему Индокитаю. В силу этого вопрос о судьбе небольшого кусочка земли переносится в высокие сферы мировой политики. Достаточно глянуть на карту: две драконьи челюсти, которые охватывают Сиамский залив, не могут не оказывать ошеломляющего воздействия на умы генштабистов. Здесь пересекаются воображаемые траектории ракет средней дальности, которые идут от Синьцзяна к Молуккскому проливу, от острова Диего-Гарсия до Сахалина. Здесь пролегают кратчайшие воздушные пути. Здесь находятся стратегические акватории дальневосточных флотов и районы, где шныряют подводные лодки, которые вскоре будут вооружены ракетами с ядерными боеголовками мощностью в десять с лишним килотонн и снова будут вынуждены держаться поближе к мелким прибрежным шельфам Южной Азии. Мимо пасти дракона проплывают суда, груженные малайским оловом, корейским вольфрамом, индонезийской нефтью.
Уже несколько десятилетий здесь сталкиваются глобальные интересы, стратегические расчеты, полученные с помощью компьютеров, идеологические принципы, упрощенные до примитивизма, насилие, выступающее без всяких покровов, и народные революции, грозные и чистые, словно пламя. Это относится ко всему данному региону, но здесь, на выгоревших полях «Клюва попугая», все это можно увидеть сразу же, в такой конденсированной форме, которую может создать в своей лаборатории только сама история. Достаточно пройти десять шагов. Здесь рвались авиабомбы и гаубичные снаряды. Раздавались залпы корабельных орудий. Стреляли замаскированные пулеметы. Но больше всего следов оставило автоматическое стрелковое оружие.
4
Это название Нородом Сианук дал в 60-х годах всем левым силам, выступившим против его режима. Впоследствии оно было автоматически перенесено на полпотовцев.
5
«Клюв попугая» — острый выступ территории Кампучии, который врезается в юго-западные провинции Вьетнама.