Стоп! Ведь это сама хозяйка! Ну конечно, должна же быть супруга у такого симпатичного и молодцеватого хозяина и почему бы ей не заменять иногда мужа за стойкой?
Женщина кивнула мне, как завсегдатаю, — это, видимо, была ее манера, — и, облокотившись на стойку, спросила, что я хотел бы. Я отметил, что эта «старомодная» форма с «бы» здесь еще действовала.
Я заказал пиво и сосиски. Женщина нырнула за дверь, наверное включила газ, и, вернувшись, взяла с обитой цинком стойки пол-литровую кружку. Я отметил, с какой сноровкой она наполняла ее, так что пена пышным колпаком взбежала высоко над краем кружки, но ни капли не выплеснулось; как, нисколько не спеша, но и ни секунды не тратя лишней, она подхватила поднос, не забыв про картонную подставочку, на которую водрузила кружку, и приблизилась ко мне, так что я теперь увидел ее, так сказать, полностью; не толстую и не худую, не дурнушку, но и не красавицу, — женщина, каких встречаешь на дню не менее десятка и никогда не запоминаешь.
— Кажется, я имею удовольствие видеть хозяйку ресторана? — Именуя так бирхалле, что, конечно, равнозначно всего лишь пивной, я хотел польстить ей. И убедился, что поступил вдвойне правильно: она улыбнулась, отчего сразу сделалась моложе, хотя зубы у нее оказались неровные, мелкие, и охотно ответила:
— Нет, я не хозяйка, но иногда помогаю брату: он ведь недавно овдовел. А вы знаете его?
— Да, я бывал здесь, — неопределенно отозвался я. — И ваш брат ведет один такое дело? — Было вполне естественно, что единственный клиент скуки ради завел разговор просто так, ни о чем. Она все еще стояла, опершись бортиком подноса о стол, и я подвинул стул для нее. Но она села, лишь подав мне заказанное. Я положил себе на тарелку горчицы, — терпеть не могу сладкой здешней горчицы, но посчитал, что к ней надо привыкнуть и что горчица не самое главное из того, к чему надо здесь привыкать…
Сейчас, когда я узнал, кто она, мне показалось, что у нее есть сходство с хозяином, только уж на итальянку она не была похожа нисколько: типичная немка, из южных, с темноватыми волосами, но светлым лицом, голубоглазая, с крупными руками и ногами. Я узнал, что ее зовут Лина Дунц.
Она присела напротив меня на край стула, показывая всем видом своим, что отнюдь не хочет мне мешать, но поскольку я о чем-то спросил, то, конечно, считает своим долгом ответить исчерпывающим образом.
С таким видом она мне сообщила, что да, ее брат, Лео Филипп Кранихер, ведет дело один, но она помогает ему, когда может. Она ведь живет далеко отсюда, в Темпельхофе, у нее дети — младшему всего десять, — так что не всегда и вырвешься. А муж… Что ж, он там, где теперь все мужья, — на фронте.
— Все говорят, что эта война тоже не будет долгой, — говоря «тоже», она, несомненно, имела в виду французскую кампанию. — И тогда уже можно будет жить спокойно, — с неуверенной надеждой произнесла она. — А вы живете в нашем районе? — спросила она, потому что я никак не отозвался на ее слова.
— Нет, я потерял хорошее место не по своей вине, теперь хотел бы где-нибудь устроиться. Призыву в армию я не подлежу, — добавил я поспешно. Мне улыбнулась мысль повернуть дело так, чтобы не я навязался со своими услугами, а меня бы склонили… Кажется, эта сообразительная дама к этому приближалась…
— А что вы умеете?
К такому вопросу я был вполне готов. В самом деле, я умел не так уж мало, за что мысленно поблагодарил своего отца, потому что если от матери я получил знание языков и литературы, что сейчас вовсе «не играло», то благодаря отцу овладел ремеслом. Ну, а если речь шла об обслуге в пивной, то огромное количество вымытой мной дома посуды давало полную уверенность, что и тут я справлюсь.
Я скромно ответил, что имею диплом электротехника, но знаю и слесарное ремесло.
— А считать быстро вы умеете?
Я засмеялся:
— Несомненно. Во всяком случае, не дам себя надуть!
Она тоже улыбнулась, показав свои неровные зубы.
«Сейчас пойдет гонять по части родственников», — решил я. Но и тут меня не собьешь! Биография моего двойника уже была мной освоена и, разбавленная подходящими к случаю эмоциями, могла быть предъявлена немедленно.
Женщина неназойливо, но явственно ко мне присматривалась. Вероятно, она прикидывала, удобно ли будет, если она, не дожидаясь брата, предложит мне…
Я не торопил события, налегая на еду, и попросил еще кофе со взбитыми сливками и бретхен. Мне страшно не хватало хлеба, — мы привыкли к русской еде, — но невозможно было здесь проявлять свои вкусы. А эта «бретхен» — микроскопическая булочка — мне была, конечно, на один зуб.