Когда я отпер дверь, то увидел, что они в спешке покинули квартиру.
На основании чего вы сделали вывод, что они покидали квартиру в большой спешке?
Мне сразу бросились в глаза книги и школьный картонный ранец на ремнях. Все лежало в большом беспорядке на столе в кухне и на деревянном ящике под окном. Книги были раскрыты, содержимое пенала разбросано. Постель была не застелена, часть стены, которую должны были побелить за время моего отсутствия, не побелена, а ведро с кистью стояло у стены, где были ясно видны два-три мазка кистью, взмах которой кто-то резко прервал.
Вы обратились к своим родственникам?
Нет. Я спросил только господина Германа, соседа, окна которого выходят на наш двор, не видел ли он случайно, как моя жена и дети покидают дом.
Кто такой Герман?
Сапожник. Он нас несколько раз выручал, одалживал нам картошку, кукурузную муку, соль.
Что он вам сказал?
Около десяти утра он видел жандармов, которые, судя по всему, искали меня, а сразу после их ухода он увидел, как моя жена и дети в большой спешке покидают дом. На мой вопрос, знает ли он, в каком направлении они ушли, он неопределенно махнул рукой куда-то в сторону леса.
Вы еще кого-нибудь расспрашивали?
У бревен на реке я встретил некую госпожу Фани, «даму третьего разбора», как она сама себя называет, местную дурочку. Когда я к ней приблизился, она схватилась за веревку, которую носит под юбкой, и убежала без оглядки.
Как вы это объясняете?
Полагаю, с ней что-то не так.
Вы еще кого-нибудь спрашивали?
По дороге я встретил деревенского почтальона, сказавшего мне, что ему кажется, как несколько часов назад он видел мою жену и детей быстро шагающими в направлении Римской дороги. Тогда я понял, что мне лучше всего дождаться их дома, чтобы, если они вернутся, опять не возникло новое недоразумение. К тому же, я устал, и нога у меня сильно болела. Они вернулись, только когда стемнело.
Почему вы не обратились к своим родственникам?
Я считал, что они могли бы и сами мне сказать о таких важных вещах. К тому же, я был уверен, что они наблюдали за мной из-за занавески.
Где все это время были ваша жена и дети?
Они прятались в рощице на другом берегу реки. Здесь была пастушья хижина, в которой они укрылись. Они вернулись домой промерзшие и напуганные.
Почему вы сразу не явились по повестке, которую для вас оставили жандармы?
Поскольку из-за усталости и больной ноги я не мог тем же вечером отправиться в дорогу, я зашел к господину Фегеру, арендатору, спросить совета. Он сказал мне, что не может давать советов по такому деликатному делу, но, если потребуется, он подтвердит, что в тот вечер я к нему заходил.
Вы раньше беседовали с господином Фегером, арендатором?
Впервые я его встретил после нашего приезда в село. Тогда он мне сказал, что было бы гораздо лучше, если, бы я не был под его надзором, потому что он не любит иметь дело с полицией. Второй раз мы встретились, когда он вмешался из-за слишком громкой ссоры с моим родственником Жоржем. Кто знает, что Жорж ему наговорил.
Что у вас с ногой?
Похоже, что во время того инцидента на принудительных работах, один из охранников кованым ботинком разбил мне голень. К счастью, не сломал.
У вас есть справка от врача об этой травме?
Нет.
Кто вас лечил?
Господин Яков Герцог.
Где и когда вы познакомились с Герцогом?
Герцог появился в Ковине накануне моего второго отъезда. Здесь он одно время работал врачом-стажером. Потом я его опять встретил, совсем недавно, в рабочем отряде на кирпичном заводе.
Продолжайте.
Поскольку на следующий день после того события я заметно хромал, когда мы возвращались с работ, доктор Герцог подошел ко мне и сказал, что было бы неплохо зайти к нему, показать ногу. Тем более, что я жаловался на невыносимые боли, синяки и отек. Он жил на Греческо-Школьной улице. Я пошел с ним в тот же день, и он осмотрел ногу. Сказал, что мне необходим покой, но кость, судя по всему, не задета, по крайней мере, так ему кажется. Истинное положение вещей можно было бы установить только рентгеном.
Продолжайте.
Это все.
Когда Герцог исчез из рабочего отряда?
Спустя несколько дней. Утром его не было на поверке. В тот день охранники были очень грубыми.
Известно ли вам, что с ним произошло?
Он скрывался где-то в Пеште, под чужим именем, вместе со своей женой. В тот момент, когда следователи постучались в дверь его квартиры, Герцог с женой проглотили цианистый калий.
Кто рассказал вам подробности смерти Герцога?
Оптик Филип Ульман.
Кто это — Филип Ульман?
Ульман держал мастерскую оптики на Святосавской улице, но недавно она закрылась. Ульман с женой живет во дворе того же дома. Я попросил его, после того инцидента, кое-что для меня сделать, но он сказал, что все инструменты и материалы опечатаны в мастерской, и что он ждет разрешения властей снова начать работать. Тогда же он направил меня к Йовану Бенедеку, Дунайская набережная, дом 8, который вставил мне новое стекло, вместо разбитого, по сниженной цене.
Кто такой Йован Бенедек?
Мать Бенедека — католичка, родом из Шопроня, а сам Бенедек тоже женат на католичке, некой Юлии Алмаши из Суботицы. После двух недель, проведенных в следственной тюрьме, был отпущен на свободу. Благодаря хлопотам каких-то влиятельных друзей его матери мастерскую ему вернули, а разрешение на работу продлили.
Вы раньше были знакомы с Бенедеком?
Нет.
Ваши родственники, а именно Джула (Жорж) Бороска, заявили жандармам, что вы уехали в Будапешт.
Я действительно имею намерение на днях поехать в Будапешт, но они могли знать, что я еще не уехал.
Что у вас за дела в Пеште?
Я попытаюсь через министерство путей сообщения повлиять на комиссию, которая, по моему мнению, неправомерно и несправедливо снизила мою пенсию по инвалидности.
Это единственная причина вашей поездки?
Зубной протез, который мне подремонтировал Лебл, очень натирает. Поэтому я намереваюсь зайти к некоему Барни, рекламу которого я видел в газете. Зубные протезы по умеренным ценам, с десятилетней гарантией.
Кто такой Лебл?
Лебл был со мной на принудительных работах, а потом вдруг исчез. Позже я узнал от Герцога, ныне покойного, который вместе с ним сидел в следственной тюрьме, что Лебла приговорили к смертной казни и повесили. На виселицу его вздернули полумертвым. Стопа на одной ноге у него загноилась, из-за побоев, а на голени была большая открытая рана, в которой белели кости.
Картины путешествия (IV)
61
Человек сидит рядом с извозчиком в передней части повозки. Это какая-то ломовая телега, груженная мебелью, через которую переброшены две веревки. Человек зажал между коленями трость, рукоять он вертит в руках. Извозчик держит в зубах погасшую трубку. Две крупные лошади штирийской породы потихоньку тянут повозку по смерзшемуся снегу, который скрипит под колесами. Сначала они едут по какой-то узкой улице, потом поворачивают налево и выезжают на большую площадь. Снег прекратился, и человек поднимает голову, потом снимает очки и протирает стекла краем носового платка. Слева от него медленно проплывают готические здания со стилизованными карнизами. Большие кованые ворота со стороны фасада здания заперты, как и окна; деревянные ставни закрыты. Перед зданием, в направлении которого движется повозка, возвышается готический собор. Человек смотрит на часы на колокольне, потом достает свои карманные, наверное, чтобы проверить. Часы на башне показывают три. Двери собора открыты, и человек смутно видит в тени портала силуэт, но не может разглядеть, женщина это или мужчина. Ему кажется, что силуэт движется, и человек, думает, что та или тот, наверное, крестится, много раз подряд, с поклонами. В глубине, сквозь раскрытые двери, человеку видится мерцание свечей, или это только игра света на витражах, или иллюзия. Площадь пуста. Виден только один человек, вдруг появившийся из-за сугроба. Теперь он опирается на деревянную лопату и смотрит в сторону повозки. Человек в очках тоже разглядывает того, опирающегося на лопату. Потом вдруг перестает его видеть. Человек с лопатой еще некоторое время смотрит вслед повозке, потом наклоняется и снова кидает снег на сугроб. Человек в повозке оборачивается туда, где минуту назад он видел уборщика снега, но больше не может его видеть, потому что тот заслонен сугробом, и, нагнувшись, скребет лопатой жесткий скрипучий снег. Но этого человек слышать не может. Он слышит только скрип повозки, в которой сидит. Теперь он четко видит только собаку, которая, наклонив голову, одно время тащилась за повозкой. Собака быстро отбегает в сторону, неловко прыгая по снегу, в котором утопают ее лапы. Несколько голубей, что-то до этого мирно клевавших, взмывают вверх, потом, немного поколебавшись, устраиваются на мраморном постаменте памятника. Человек все еще смотрит на собаку, как она, подпрыгивая, пробивается сквозь снег. На мраморном постаменте человек с поднятой вверх правой рукой, к собору или к мрачному небу. На его плечах слой снега, как большие белые эполеты. Собака уже совсем рядом с подножием памятника, где нахохлились два белых голубя, издалека похожие на комья снега. Кажется, они не спешат взлететь, как будто чувствуют, что собаке все равно до них не добраться. Так они замирают на какое-то время, а потом быстро взлетают, с ясно слышным трепетом крыльев. Собака провожает их взглядом, потом приближается к постаменту памятника и поднимает заднюю лапу. Человек в повозке провожает взглядом голубей, некоторое время нерешительно кружащих, а потом резко взмывающих еще выше и исчезающих в складках готических окон собора или на карнизах, или в кружевной розетке над порталом. Сидя на телеге, он теперь наблюдает за собакой, которая возвращается назад и опять занимает свое прежнее место в пяти-шести шагах за повозкой. Человек что-то говорит извозчику, сидящему рядом с ним, судя по всему, адрес, по которому надо доставить мебель. Возница кивает головой и немного натягивает поводья. Телега сворачивает на боковую улицу, теперь направо. Еще какое-то время они едут, не произнося ни слова.