Прошло два года, и в 1973-м судьба подкинула Бланку блестящий шанс выдвинуться. Руководитель совсем скромного в ту пору подразделения Bache, занимавшегося схемами оптимизации налогов, внезапно подал в отставку, что вынудило компанию в спешном порядке заняться поисками преемника. В этой ситуации Бланк быстро заявил о себе как о самом подходящем кандидате на освободившийся пост. Похоже, он был единственным в Bache, кто пользовался безоговорочным доверием среди сотрудников отдела продаж, — занимаясь программой тренинга, Бланк успел наладить отличные отношения с брокерами и менеджерами. И тогда наверху решили, что пока не найдется более достойный преемник, отдел можно временно поручить заботам 27-летнего Стивена Бланка.
Назначение неопытного юнца на руководящий пост в одной из ведущих брокерских компаний было воспринято с известным скепсисом. Однако и порученное ему направление тоже не особо котировалось на Уолл-стрит — схемы оптимизации налогов как направление бизнеса внушали дельцам не больше симпатий, чем падчерица мачехе. Смысл налоговых укрытий, создаваемых как товарищества с ограниченной ответственностью, состоял в том, чтобы привлекать капиталы индивидуальных инвесторов в общий фонд и размещать в отраслях, пользующихся налоговыми льготами. Конгресс специально ввел налоговые послабления, чтобы стимулировать приток капитала в такие отрасли, как, например, строительство и нефтепоисковые работы. В результате многолетних закулисных сделок конгресс также даровал налоговые льготы целому ряду экономически маловыгодных видов деятельности вроде коневодства, кинопроизводства и даже издания Библии. Любая из этих отраслей могла служить налоговым укрытием, где инвесторы получали значительные налоговые льготы.
Схемы минимизации налогов подразумевали, что инвесторы вкладывают средства в один отдельно взятый актив, что, естественно, было сопряжено с повышенными финансовыми рисками. Например, если крупный арендатор отказывался от офиса в здании, ставшего объектом инвестиций, участники данной схемы могли запросто лишиться своих денег. В то же время высокая вероятность финансовых потерь уравновешивались неплохими шансами на высокие прибыли. Так, закон позволял участникам налоговых схем значительно отсрочивать налоговые платежи, а то и существенно снижать их. Кроме того, налоговые схемы приносили неплохой доход — вроде арендной платы, которую получает владелец многоквартирного дома, — а также сулили прибыль в случае продажи соответствующего актива.
Высокие риски, связанные с налоговыми схемами, вкупе с тем фактом, что налоговые выгоды были доступны лишь представителям особой налоговой категории, могли заинтересовать разве что узкий круг наиболее состоятельных и искушенных клиентов с очень высокими доходами. При такой специфической и крайне малочисленной клиентуре в начале 1970-х гг. налоговые схемы не вызывали особого интереса у биржевых маклеров.
Кроме того, облигационные и биржевые брокеры Уолл-стрит слабо ориентировались в сделках с недвижимостью или нефтеразработками. Лишь отраслевые эксперты умели отличить одну нефтяную скважину от другой или указать различия двух объектов недвижимости, для остальных все это так и оставалось китайской грамотой. Так что инвесторы вынужденно доверяли брокерам Уолл-стрит анализ всех предложений по сделкам и выбор самых многообещающих налоговых схем. Подразумевалось, что будут отобраны самые выгодные объекты инвестирования и, что не менее важно, управлять товариществами, организованными как налоговые укрытия, будут поставлены самые компетентные и заслуживающие доверия главные партнеры.
Однако на брокеров эти главные партнеры, по большей части из числа девелоперов и «диких» нефтеразведчиков[2], зачастую производили впечатление личностей чересчур уж скользких и сомнительных.
Кое-кто из брокеров, выставляя на продажу налоговые схемы, не слишком хорошо представлял себе, в чем их суть, поскольку свой основной интерес они видели не в сумме сделки, а в том, чтобы заломить для себя комиссионные повыше. Сами по себе эти сделки были слишком сложны, и мало кто из брокеров обладал достаточными знаниями, чтобы внятно растолковать клиенту их смысл. И потому этот бизнес в те времена на Уолл-стрит был в загоне; большинство брокерских фирм хоть и занимались им, но неохотно.
Но тут грянуло 1 мая 1975 г., когда индустрия ценных бумаг, уступив давлению со стороны конгресса, отказалась от фиксированных ставок комиссионных за продажу акций и облигаций. В анналах Уолл-стрит тот день стали называть не иначе, как «Мэйдей» — «майский день». И тогда свободная конкуренция, за которую раньше нередко ратовали брокерские фирмы, если это касалось других отраслей, внезапно обрушилась на Уолл-стрит, распалив страсти. Завязалась большая война комиссионных ставок, что привело к их резкому снижению. Брокерские фирмы лишились возможности финансировать раздутые операции за счет изобильных комиссионных, которые раньше клиенты отстегивали им за куплю-продажу ценных бумаг. Те, что не могли приспособиться к новым условиям игры, шли ко дну десятками на день. Перед Уолл-стрит встала дилемма: либо существенно урезать издержки, либо отыскать новые финансовые продукты с более высокими комиссионными, которые можно было бы раздувать стараниями агентов по продажам. В этом контексте особую привлекательность неожиданно приобрела торговля схемами минимизации налогов, сулившими более высокие комиссионные, чем операции с акциями и облигациями.
2
Ведущих разведку нефти на свой страх и риск, без сколько-нибудь серьезного геологического исследования. —