– С чего ты вообще взял, что это по-настоящему? – Мишка, как мог, заглушал истерику внутреннего голоса, который просто кричал, что все это правда, самая настоящая, страшная и неотвратимая. – Может, это Пашка тебя напугать вздумал. А ты и повелся.
Старший Петькин брат и впрямь любил пошутить и умел это делать в совершенстве. Петьке от него часто доставалось.
– Я думал на него, – нехотя согласился Петя. – Но уж больно шорохи эти со внутренними словами были реальными. Пашка так бы не смог.
– А ты пробовал что-то еще сделать? Спросить у того же Пашки, родителям рассказать?
Петька пристыженно отвел глаза.
– Я побоялся, что если это и впрямь Паша чудит, то они меня засмеют, – признался он. – А потом, когда в школу шел, за мной будто кто-то следил. Так Пашка точно бы не смог.
Мишке оставалось с этим только согласиться.
Они остановились на перекрестке. Петька мялся, словно что-то собирался сказать. Мишка терпеливо ждал.
– Я тебе соврал! – вдруг выпалил Петька, когда Миша уже совсем устал ждать. – То, что я рассказал, было только в первую ночь! Потом хуже!
Лицо у него было еще более больным, чем утром. Мишка нащупал в кармане деньги на обед, которые так и не потратил, и огляделся. Через дорогу была пышечная. Не самая лучшая, но пышки были сытными, а какао – горячим. И все вместе стоило недорого. Самое то, что им сейчас нужно.
– Пойдем. – Он кивнул на пышечную и пошел первым. Петька двинулся следом.
После второго стакана какао Петька окончательно согрелся и созрел для рассказа.
– Это в первую ночь были только шуршания и шаги, – пояснил он. – Во вторую я от какого-то необъяснимого ужаса спрятался под одеяло. А кто-то подошел прямо к кровати и провел по одеялу. Будто гладил, но от этого становилось только страшнее. Я не смог даже заставить себя выглянуть. Только спросил из-под одеяла: «Пашка, это ты?» У меня голос так дрожал, что Пашка бы точно не удержался и заржал. А там тишина. И вчера…
Он снова уткнулся в стакан с какао. Мишка молчал. А что тут скажешь?
– А вчера это что-то сунуло свою… руку? Лапу? Не знаю. Конечность свою сунуло мне под одеяло и коснулось ноги. Оно такое шершавое и холодное, как оставленный на ночь песчаный куличик.
Прозвучало очень забавно, но Мишка даже не улыбнулся. Он думал.
– Я заорал на весь дом, – тем временем тихо продолжил Петя. – А никто не услышал. Понимаешь? Ладно мама и папа. Но даже Пашка не прибежал. И я не выдержал. Мы же с тобой вместе ходили на эту стройку, почему именно я должен пропасть?
Мишка хотел что-то сказать. Может, «а почему я», или «это ты меня затащил на стройку», но передумал. Толку-то? Можно злиться или даже орать. Это ничего не изменит.
Наверное, Петька чувствовал себя совсем не в своей тарелке и понимал, что сделал подлость, потому что совсем тихо добавил:
– Может, оно и не сработает еще. Или ты придумаешь что-нибудь.
Мишка отвернулся. Ему стало противно даже сидеть рядом с бывшим другом.
– Да сколько можно молчать! – выкрикнул Петька с отчаянием и вцепился зубами в пышку с таким лицом, словно от этого укуса зависела его жизнь. Продолжил он говорить с набитым ртом, и Мишка едва разбирал слова: – Сам, думаешь, лучше? Да ты тоже забегаешь и сразу стишок вспомнишь, чтобы от такой пакости избавиться!
На этот раз Мишка решил ответить.
– Скорее всего, так и будет, – произнес он, поднимаясь из-за столика. Он тщательно вытер руки от жирных пышек и поднял свой портфель. – Но я точно не подсуну это другу.
Ему самому понравилось, как это прозвучало. Жаль, настроение уже было не исправить. Он оставил Петьку в пышечной и медленно двинулся в сторону дома, по дороге пытаясь сообразить, как ему быть дальше.
Он думал совсем не о песочном человеке. Не то чтобы он совсем не верил в него. Но он прекрасно понимал, что это существо могло и присниться Петьке. Пугает оно. Подумаешь! Может, и правда удастся легко справиться. А вот без друга остаться – это уже проблема посерьезнее.
С кем теперь дружить? Эх, если бы он больше общался с другими ребятами… Но Петька не терпел, когда с ними был кто-то еще. Из любого занятия он раздувал огромную тайну, скрытничал и утверждал, что никто этого больше не сумеет понять. Испортят только.
Сейчас Мишка понимал, что ничего такого особенно интересного они не делали. Нашли старый, но рабочий таксофон и с него звонили по разным номерам, представляясь то бабушкой из Аргентины, то санитарами психушки, а то и вовсе вежливыми грабителями. Таскались на реку и кидали в нее камни, а еще плевали, кто дальше. Мишка проигрывал. Болтались по городу, вот на стройку занесло.
Мишка дошел до дома, так ничего и не придумав. Все в классе давно дружили компаниями, и прибиваться к кому-то казалось совсем уж постыдным. Оставались только ботан Костя, у которого все списывали и с которым при этом все равно никто не дружил, да Стас. Нет уж, лучше совсем одному остаться, чем дружить со Стасом! Мишка уже поднимался по лестнице в свою квартиру, как сообразил, что есть еще и девчонки. Но кто в своем уме станет с ними дружить? Засмеют!