Они пришли в кафе, выпили по чашке холодного сока.
- Мне пора, - вдруг сказала Аннабел. - Завтра увидимся.
И вот так всегда! Уходит неожиданно, обещая новое свидание; ни поцелуя, ни даже пожатия руки. Легкий кивок головы - и ее уже и след простыл. Андре тяжело вздохнул; холодность его возлюбленной начинала его тяготить. Как она была прекрасна, когда смеялась! Словно не было больше отчуждения между ними, не было ее замкнутости, но стоило только ему потянуться к ней, как она мгновенно ожесточалась и начинала над ним подшучивать. Через пару дней они собирались в музей Матисса.
- Матисс? Ненавижу эту гадость, которую по непонятной причине считают искусством! - безапелляционно заявила Аннабел. - Но пойду, если ты так этого хочешь. У меня сегодня хорошее настроение.
Хорошее настроение - и она готова выполнить любой его каприз? Да такого прежде еще не бывало! Он не решился снова просить у нее поцелуя, чтобы ничего не испортить, и даже не обратил внимания на то, что она назвала его любимого художника гадостью. Весь день она была ангелом во плоти: позволяла себе только самые невинные шутки в его адрес, съела с ним мороженого после музея, прошлась по набережной - и даже приобняла на прощание! Прелесть! Андре чувствовал себя восхитительно и всю ночь мечтал, как завтра он наконец-то ее поцелует - и она уже точно не увернется.
Они встретились на пляже в восемь; у него даже покалывало в пальцах, а внутри разливалось приятное предвкушение. Аннабел была очаровательна, а в свете вчерашних событий ему казалось, что он никогда еще не видел девушки краше.
- Как хорошо! - сказала Аннабел, прерывая молчание. - Чудесное место для пылких свиданий! - она подмигнула ему. - Вот влюбишься, Андре, будешь сидеть здесь, на песке, и целоваться. Разве не прелестно?
- Прелестно! - подтвердил он. - Значат ли твои слова, что я могу теперь... - он красноречиво замолчал.
- Ох, Андре, я совершенно не это имела ввиду! - укорила она его. - Какой ты глупышка! Зачем портить нежную дружбу ненужными поцелуями? Пойдем купаться!
Эта фраза была для нее нечто вроде спасательного круга; каждый раз, когда она хотела завершить разговор, она звала его купаться. "Ничего, - решительно подумал Андре, - я еще добьюсь своего".
- Я встретила твою красотку сегодня в городе, - сказала ему мама тем же вечером. - Конечно, я могу ошибаться, ведь я только раз видела ее фотокарточку, но... Она была не одна.
Не одна! Андре залился краской. Нет, это ошибка, чудовищная ошибка! Аннабел никогда не лгала ему, она просто не могла ему лгать! Но разве он ее спрашивал? Нет, а как она смотрела на него утром - пусть и сказала, что между ними всего лишь дружба - как она смотрела! Ее темные глаза влекли его необъяснимо, и с каждым разом ему все сильнее хотелось ее коснуться, поцеловать, погладить ее загорелое плечико. Нет, это не могла быть Аннабел, она бы не стала вести себя подобным образом! Она встречалась только с ним! Нет, мама попросту обозналась; Аннабел в это время могла быть где угодно, только не в городе; она же сказала ему, что устала и возвращается в отель! Утром он придет к ней, пусть она будет совсем не в восторге от такого своеволия, но он придет, и все разрешится! У него на душе снова стало светло и привольно.
На следующий день Андре вошел в холл в половину восьмого, уселся в кресло и принялся ждать. Сердце билось, как бешеное; Аннабел должна была явиться с минуты на минуту.
Противный немец ругался по телефону на своем грубом языке недалеко от него - он не понял ни слова из его гневной речи. И вот он увидел, как двери лифта распахнулись, и вышла Аннабел. Наконец-то! Она была одна - и сразу заметила его. Кинулась к нему, обняла.
- Что ты здесь делаешь? - спросила она беззлобно и схватила его за руку.