— Стой, Санек, не шевелись… Есть, — произнес Сергей.
На экране телевизора появилось черно-белое изображение: диктор о чем-то быстро говорил.
— Нет, он так быстро говорит, что я не успеваю воспринимать, о чем идет речь. Фархад, Фархад…
В комнате появился заспанный переводчик.
— Давай просыпайся и попробуй нам перевести, о чем диктор в новостях говорит, — попросил его Машанов.
Фархад сел возле телевизора:
— Это… это он говорит, что ливийские войска противовоздушной обороны сегодня сбили американский самолет над заливом Сирт. Вот, смотрите, смотрите… показывают, как вылавливают из моря погибших летчиков. Шлемы, бирки с фамилиями на комбинезонах: «Стюарт», «Джексон»…
— Да, постарались наши подопечные, пока мы здесь загораем, — внимательно смотря на экран, заметил Иван.
— «Вега», зрк «Вега»[2], произвел пуск на дальность сто километров, — продолжал переводить Фархад.
— Колите дырочки в кителях, ребята из «Веги», — комментировал Кофанов.
Изображение на экране исчезло, но через несколько секунд восстановилось. За стенкой раздался громкий смех.
— Смотрите, мужики, видеомагнитофон включили, порнушку смотрят, — усмехнулся Рожков.
— Так-так, празднуют, значит, победу над американским империализмом. Выключай, Ваня. Нам сейчас только этого не хватало. Третий месяц без жен, беречь психику надо, — хохотнул Мартынов и вышел на крыльцо трейлера.
Ночное небо искрилось звездами. Вовсю заливались цикады. «Кому война, а кому маневры», — подумал Сергей.
— Что, ностальгия? — спросил Кофанов, присаживаясь на ступеньки.
— Хорошо тебе, Саша: холостяк, ни детей, ни плетей.
— Да, чего нет, того нет.
— Чего, кого — деревня, — подначил друга Сергей.
— Это я деревня? Я из Минска, в центре города родители живут.
— Ладно, ладно, не петушись. Пошли пулю распишем, — обняв младшего товарища за плечи, миролюбиво произнес Мартынов.
Вернувшись в Сирт, Сергей увидел, что во внутреннем дворике его виллы, на корточках сидит человек в камуфляжной форме и копается в песке. Услышав скрип калитки, незнакомец обернулся.
— А, это ты, Шейб, — воскликнул Мартынов. — Чем ты здесь без меня занимаешься?
Шейб был одним из водителей, обслуживающих специалистов из Советского Союза. Сорока пяти лет, строен, с проседью в черных волосах, владелец маленького заводика по производству колючей проволоки, по слухам, миллионер, вынужден был служить в ливийских вооруженных силах согласно закону, по которому призывались в армию все дееспособные мужчины от восемнадцати до шестидесяти лет. Службой тяготился, но старался явно свое неудовольствие не показывать.
Когда он шагнул навстречу Мартынову, Сергей увидел в его руках несколько саженцев.
— Серж, твоя мадам скоро приезжает? — задал вопрос араб и, не дождавшись ответа, продолжил: — Хочу подарить тебе несколько саженцев из моего сада. Это виноград, яблоня, персик. Неси воду, жена приедет с сыном, это будет им сюрприз!
— Спасибо, Шейб, — ответил Сергей, думая про себя: откуда он знает, что у меня сын?
— Виноград нужно сажать наклонно, верхним срезом к югу. Так, чтобы на поверхности было три почки. Поливать на закате, водой комнатной температуры. Отличный виноград! Персики, яблоня, как это у вас говорят, пальчики оближешь, — причмокнул Шейб. — Я еду в город, тебе ничего там не нужно?
— Слушай, Шейб, ты можешь мне помочь в одном вопросе? Как из Сирта организовать телефонный разговор с Москвой?
— Садись в машину. Нет проблем. Сейчас организуем, — ответил Шейб, доставая из кармана ключи от «мерседеса».
Ведя автомобиль по узким улочкам Сирта, Шейб поглядывал на Сергея, который, задумавшись, посматривал в окно. Затем, ударив по рулю ладонью, спросил Мартынова:
— Серж? Почему вы советские такие… такие все…
— Зажатые? — угадав ход его мысли, продолжил Сергей.
— Да, да, зажатые, — бросив руль, сжал кулаки Шейб. — Поляки, чехи, югославы — смотри, как живут! Ни политзанятий у них, ни совещаний всяких, как у вас — самоподготовок, лекций, обязательных и не нужных, строевых смотров, галстуков и костюмов в сорокоградусную жару… А вы по струнке все, по старинк: «На первый, второй рассчитайсь…» Почему так?
— Эх, Шейб, Шейб… Что я тебе должен ответить? — вздохнул Сергей, думая: ну расскажу я ему про загадочность русской души, про татаро-монгольское иго, про Гулаг…
— Про Пушкина только ничего не говори, — поняв бесполезность своих вопросов, ответил Шейб, ухмыльнувшись, и добавил: — Приехали.