Варон хотел было развернуться и пойти дальше, но любопытство постепенно взяло верх. Шхун видел этот камень только в своем воображении, и в детстве он представлял его намного больше, чем тот оказался на самом деле. Варон также считал, что это кусок фаланги с пальца настоящего великана, но Камень Победителей ничем не отличался от самого обычного булыжника, разве что только очень большого.
Имена располагались не совсем равномерно и иногда приходилось прыгать с даты на дату. Но в целом, разобраться в этом было не сложно. Временами напротив символа с годом, отсутствовали какие-либо другие надписи. Это означало, что скорее всего, битв на арене в тот год не проводились. Может быть их запретил король, или же началась очередная война. Неважно, но если не будет зрителей, то никто и не подумает проводить жестокие соревнования. Организаторы прекрасно понимают всю значимость и авторитет арены, и не посмеют рисковать любовью своей публики.
Впрочем, отсутствие официальных боев на арене, не означает, что их не будет проводиться в местных наемных лагерях. Работорговцы не желают, чтобы их «товар» чрезмерно простаивал. И если нет войн, куда удается сбыть ненужных солдат, то можно всегда найти какого-нибудь единомышленника и стравить бойцов уже между друг другом. Может быть на таких локальных боях особо и не заработаешь, но в трудные времена любой медяк на счету. По крайней мере так любил поговаривать Бруст. Человек, который пил и ел с золотой посуды, добытой кровью и потом его молчаливых рабов.
— Чего ты смеешься? — Греттель удивленно посмотрела на шхуна, который вдруг ни с того ни с сего залился веселым смехом.
Варон лишь еще громче рассмеялся, поэтому она сама попыталась найти ответ на Камне Победителей, но кроме десятков имен и дат, девушка не видела абсолютно ничего такого, что хоть как-то могло показаться ей смешным. Может быть Варон заметил забавное имя?
— Пойдем уже, — наконец, махнул он рукой и направился дальше в сторону рынка.
— Ну, скажи! — Греттель, повисла у него на руке. — В чем причина твоей столь внезапной радости?
— Радости? — Варон, все еще улыбаясь, посмотрел на ее маленькое личико. — Я смеялся над человеческой природой.
— Чего?! Ты что, все-таки опьянел? Или это у тебя от волнения? — но юноша ничего не ответил. Он вновь зашелся смехом, уже более спокойным чем прежде, и поманил девушку за собой. Нет, ей определенно нравилось это его настроение, и Греттель бы желала видеть Варона таким почаще, но… Ведь обычно его так тяжело рассмешить.
Шхун же вскоре успокоился, и на смену мимолетной радости, пришло вдруг полное осознание того, что его надурили.
— Победителей арены ждет свобода!
— Арена — это твой шанс, наконец-то зажить нормальной жизнью. Той, которой ты хочешь.
— Имя каждого победителя будет увековечено в зале славы, ибо этим храбрым воинам — нет равных.
«Как бы ни так». Варон с силой сжал руки, пытаясь хоть как-то побороть свою злость. Он давно уже понял, что арена — это просто жестокая бойня, а ее организаторы — это убийцы, желающие разжиться на чужих смертях. Но даже так, юноша был уверен, что здесь, на арене есть хоть какие-нибудь нерушимые правила или традиции. Например, как с этим чертовым камнем. Зачем обещать вечную славу, если вместо твоего имени будет высечено рунами «шхун»? Когда он отрубил голову Курга, зрители вокруг ликовали — «Варон! Варон!». Не взирая на то, что победителем стал эльврат, они все равно знали и выкрикивали его имя, хотя шхуну не положено его иметь с самого своего рождения.
Пусть это и не так важно сейчас, но Варон считал, что заслуживает хотя бы того, чтобы и его имя было высечено на древнем камне, вместе с остальными воинами. Но видимо, подобных мыслей придерживался только он сам. Потому шхун и рассмеялся тогда, ему стало смешно от того, что он мог быть настолько наивным. Ведь прошло уже немало лет с тех пор, как он покинул арену.
Варон постарался отбросить ненужные мысли и сосредоточиться на поиске торговца. Рынок, на котором они оказались, представлял собой небольшую площадь, идущую ровным полукругом и постепенно преходящую в гостевые арены. Каждый магазинчик здесь, имел над своей дверью особую вывеску: будь то молот и наковальня, голова пещерного бойло или обнаженная женщина. Лавочникам не приходилось здесь конкурировать между собой, как например, это происходило в больших городах, поэтому каждый из них пытался, в меру своей фантазии, украсить вход в магазин так, чтобы он был просто заметен глазу. Никаких ярких цветов или душистых трав, только название и краткий список того, что может здесь продаваться.
— Неужели держать лавку в подобном месте так выгодно? — задумалась Греттель, рассматривая незатейливые витрины и вывески. — Я ведь правильно поняла? Сами бои идут трое суток, и вся эта шумиха вокруг них продолжается, ну, не больше недели. И получается, что почти целый год, весь этот товар просто пылится на своих полках?
— Лучше сосредоточься на торговце с тележкой, — сказал в ответ Варон, натягивая пониже свой капюшон.
С наступлением утра, на улице стало появляться все больше народу. И хоть шхун был уверен, что они с Греттель мало чем отличаются от самой обычной парочки, но если случится так, что кто-нибудь вдруг заметит его красные глаза, то встречи со стражниками им точно не миновать.
Никого похожего на странного старика, что им описывала Гроуз, здесь не было видно. Только вот солдат ошивалось немало, может быть старая карга специально заманила их в такое людное место, чтобы чужаков было легче схватить?
Обернувшись, Варон заметил, что его спутница зашла в какую-то местную лавку. Ему было совершенно все равно, что она намеривалась там делать, лишь бы это никак не выдало их. Сам же шхун, заняв укромное место в тени иссохшего дерева, приготовился ждать. Его немного волновал тот факт, что мужчина с тележкой может быть даже еще не прибыл на арену, ведь бои начнутся только завтра. А что если им с Греттель придется провести ночь на улице? Это не так безопасно: Варон видел, что некоторые стражники патрулируют гостевые с собаками. Наверное, это как раз на тот случай, если на арену проникнет кто-нибудь посторонний, и пожелает спрятаться в стоках или в темных углах под мостом.
— Не желаете заказать портрет будущего победителя, сэр? — вдруг резкий мальчишечий голос прервал размышления Варона. Тот с пренебрежением посмотрел на него, полностью проигнорировав заданный вопрос. — Портрет будущего победителя арены. Обойдется всего в один серебряный, но можем и поторговаться!
Мальчишка оказался лет двенадцати, не больше, хорошо одетый, постриженный, он таскал за спиной рюкзак из которого торчали свернутые тугим рулоном холсты.
— Не интересует, — сухо ответил Варон, в надежде, что юное дарование отстанет от него.
— Если так, то могу и вас нарисовать, или вашу прекрасную даму, что недавно зашла в рунную лавку, — хмыкнул тот, откуда-то доставая засохшие краски.
— Ты что, следишь за нами? — шхун давно бы схватил этого поганца за шкирку и откинул бы подальше в сторону, если бы они не находились сейчас в столь людном месте.
— И не подумаю, сэр! Я здесь работаю! — тот немного обиделся на слова Варона, но в остальном, холодное расположение юноши его никак не смущало. — Могу показать вам и предыдущие мои работы, там есть на что посмотреть.
— Я говорил уже, мне это ни к чему.
— Но вы же еще даже не…
— Ни к чему! — Варон тяжело вздохнул и принялся дальше высматривать интересующего его торговца.
— У вас отличный нож, — сказал вдруг мальчишка, хотя шхун был уверен, что тот уже давно отошел по своим делам. — Мой отец — кузнец, я знаю, о чем говорю.
— Плевать, — Варон спрятал нож подальше в складки плаща.
— Рукоятка хоть и могла бы выглядеть более искусно, но здесь идет упор больше на ее удобство, чем на какие-нибудь внешние изящества. Мой отец всегда в своих работах старается выдержать эту золотую середину.