«Женщина отказывается от еды и питья, есть предположение, что она знает, куда ушли выжившие шхуны. При повторном осмотре башни был обнаружен потайной ход. Решено выслать отряд разведчиков. Около выхода из башни назначили круглосуточный дозор».
«В тоннелях был найден труп мужчины-эльврата, предположительно умер от заражения крови. Лицо серое, вены вздувшиеся, кожа местами обгоревшая (изнутри?). Было решено запечатать проход во избежание эпидемии и проникновения чужаков в Цитадель».
«Далее со слов дежурившего в темнице стражника:
Поведение старухи кардинально изменилось. Она начала есть, пить и будто бы стала даже дружелюбнее. Говорит, что ее бросили сородичи, так как она была не в состоянии покинуть Цитадель. Ведь ей целых сто семьдесят лет! Просит показать труп мужчины-шхуна, что нашли в тоннелях. Сказала, что если он и правда болен, то мы все в большой опасности».
«Оказалось, что тело эльврата было сожжено почти сразу же, как его доставили в Цитадель. Уцелела только голова шхуна (оставлена для необходимых исследований). Жрецы утверждают, что никакой опасности нет, но все же дали свое согласие показать мертвую голову заключенной под стражу — старухе».
«Состояние женщины резко ухудшилось. Кажется, от увиденного, она потеряла рассудок. Я лично спустился к ней в подземелье, чтобы помолиться богам за ее душу. В свои последние часы она обнимала лоскут грязного платья, повторяя одну и ту же фразу: «Моргрул забрал его. Дорога из золотистого песка — обман. Теперь только голод и гнев, голод и гнев. И дорога из золотистого песка».
Далее записи переходили к более обыденным и повседневным вещам, коими мог заниматься служащий в Цитадели монах. Впрочем, Кигана тронула не сама история, написанная добродушным писцом, а то, какие подробности она в себе несла. На первый взгляд могло показаться, что в этих бумагах нет ничего особенного: плененная пожилая женщина шхун и мертвый эльврат. В период войны это было не редкость. Но вот упоминание Моргрула и выжженной изнутри кожи…
Поручая Кигану исследование таинственной болезни, Иерихат-хал дал ему совсем немного информации. По сути, кроме мертвого разлагающегося тела и названия древнего недуга (который, по мнению хала имел нечто общее со случаем Гарри) — у жреца больше не было ничего. Киган часами вычитывал старые поблекшие записи, в надежде найти хоть что-то, что поможет ему двигаться дальше.
«Валайхал Моргрул эдиге карталис», кажется, это надолго засело у него в памяти. Название, писанное на полузабытом языке древних, когда руны еще использовались вместо обычных слов и значили куда больше, чем можно себе представить. В данный момент подавляющая часть символов утратила свое настоящее значение, а также связь с первородной энергией, которую люди до сих пор используют для активации рунных камней.
Жрецы еще помнят, как сделать несложный портал или призвать огонь, поднять в воздух карету, запряженную парочкой лошадей. Но если верить легендам, то тысячи лет назад, с помощью рун и их первородной энергии, над облаками можно было построить целые города! Древние также умели превращать металл в золото, могли парить над землей подобно птицам, осушать озера и перенаправлять реки, подчинять себе лазурных драконов и телепортироваться на такие далекие расстояния, на которые сейчас неспособны даже с энергией сотен иллиаров!
Считается, что рунные камни, которые находят теперь, несут в себе лишь крупицу той древней силы, что была подвластна истинным обладателям первородной энергии. Люди забрали себе эти знания, когда последний из Древних покинул вдруг изобилующий материк. Никто не знает, в чем была настоящая причина их исчезновения, возможно на это повлияло быстро растущее число живущих на материке людей, их частые войны, пренебрежение древними храмами и традициями.
Известно, что Древние старались жить в гармонии с природой и с окружающим их миром, и как только это стало невозможно, они будто бы сгинули сами по себе. Но вместе с ними закончила свое существование и процветающая эпоха материка. На целые столетия сильнейшие шторма овладели прибрежными землями, посылая людям суровые испытания: то были и непрекращающиеся ледяные дожди, град, который мог без труда ломать стены и человеческие кости, ветер, что был способен унести за собой целые поселения…
Существует одна печальная песня, которую когда-то давно написал странствующий бард Фаолин, известный простому народу своим непревзойденным голосом и умением играть на лютне. Сам певец, к счастью, не застал тех скорбных событий, но за свою короткую жизнь он собрал немало сведений о том, как материк менялся чрез сотни лет хлада и стужи, которые так надолго сковали некогда изобилующую землю.
«Плач по утерянной обители», — Киган помнил ее несложный мотив и даже знал наизусть первую часть длинного вступления. Со временем, конечно, как это обычно и бывает с известными балладами, люди перепевают их на свой лад, и получается что-то вроде: «Плач по затерянным воспоминаниям», «Скорбь потерянной земли» или даже «Слезы, пролитые прекрасной девой по поводу смерти ее жениха в бушующем столетнем шторме».
Вскоре жрец заставил себя вернуться к мыслям о рунах и о своих догадках, которые лишь подтвердились записями старого монаха Цитадели. «Валайхал Моргрул эдиге карталис» — где руна «карталис» означает название золотистого песка пустоты либо же — Пыли, если говорить более обыденным языком. А этот замысловатый символ Моргрул…
Один из неразговорчивых, но довольно исполнительных слуг, поставил вдруг перед Киганом запечатанный в воске старинный амулет: круглый, исчерченный по краям рунами, он был будто бы разделен надвое, где одна часть символизировала собою день, а другая — ночь. Впрочем, это были всего лишь догадки жреца, единственное, что его действительно заинтересовало в этой безделушке, так это символ Моргрул.
— Амулет эльвратов? — Кларк ненадолго задумался, пытаясь отогреть свои руки у разгоревшегося камина. — На сколько мне помнится, шхуны никому не поклонялись, у них не было богов. По крайней мере таких, какими люди привыкли их представлять.
— Что ты имеешь ввиду? — Киган стряхнул холодные дождевые капли с капюшона, надеясь на то, что больше ему не придется сегодня покидать Цитадель.
— Они никогда не делали подношений, не строили статуй или же духовных вместилищ. Эльвраты, как бы это сказать, были сами по себе.
— И тем не менее, эта руна символизирует у них некую высшую энергию? Я прав?
— И да, и нет, — мужчина немного поморщился, глядя на аккуратно переведенный с амулета знак. — Моргрул это не божество. Для эльвратов он был чем-то…равносильным самой смерти. Он нес в себе тьму, отчаяние, вечное забвение, преисполненное истинной яростью и болью. Как ни странно, но при всем этом, у эльвратов не было сомнений относительно существования этой силы.
— Как это понимать? — Киган слегка нахмурился.
— Они считали Моргрула реальным. Нет, не так, — Кларк пытался подобрать правильные слова. — Он и был для них реальным. Моргрул такой же, как и все, эльврат. Его изгнание длилось сотни лет, перед тем, как он стал существом, о котором шхуны боялись даже заговорить.
— Интересно, — «Эльврат несущий смерть другим эльвратам. Что он такого сумел натворить?» — Но тогда становится непонятно, зачем же шхунам было создавать этот амулет? И еще эта руна…
— К сожалению, тут я не в силах тебе помочь. Да и скорее всего, никто не в силах. — опустив руки, Кларк развернулся спиной к огню. — Вряд ли даже сами эльвраты смогут утолить твое любопытство, мой дорогой друг. Моргрул для них теперь не страшнее жуткой истории на ночь, если, конечно, они вообще его помнят. — он устало посмотрел на стоявшего посреди комнаты Кигана. — Сомневаюсь, что в нашей библиотеке ты найдешь больше информации об этом символе, чем сумел рассказать тебе я. Но неужели то, что поручил тебе Иерихат-хал, как-то связано с этим проклятым эльвратом?
— Я и сам не знаю, — жрец не видел смысла в том, чтобы обманывать своего старого приятеля, а также он не хотел думать, что тратит свое драгоценное время в Цитадели напрасно.