— Я…не, — на миг он замолчал, пытаясь подобрать нужные слова. — Я не давал ему имени. И… Все это пустое, Киган. Просто выполни мою последнюю просьбу. Это для меня очень важно.
— Важно что? Стать для всех посмешищем? — жрец заглянул ему за спину, проверив, точно ли заперта входная дверь. — Совет не одобрит этого. Кроме того, магистериум может не только запретить тебе брать в последствии учеников, так еще и лишить твоего высокого статуса. Ты добился привилегий носить золотое перо и заседать в малом Совете, неужели ты готов вот так просто все потерять?
— Если они этого потребуют — то да.
Грубая щетина, покрывающая мрачное лицо Девере, переросла уже в небольшую бороду, из-за чего он казался теперь совсем стариком. Не украшали жреца и волосы, что успели поседеть за короткое время, и сейчас беспорядочными спутанными прядями ниспадали ему на плечи, делая его похожим скорее на бездомного, чем на известного ученого, чьими работами зачитываются в широких кругах.
— Прошу, подумай хорошенько и приходи ко мне через неделю, а может и через месяц. Да, так будет лучше. Ломать свое будущее ради какого-то шхуна…
— Эльврата, — незамедлительно поправил его тот. — Этот мальчик — эльврат. И он очень способный.
— Ты это понял по его красным глазам? — усмехнулся Киган, чуть откинувшись на спинку своего кресла. — Эльвраты не умеют читать и писать, а уж если быть до конца честным, то даже говорить. О каком ученичестве тут вообще может идти речь? Чему ты можешь его научить?
— А вот это уже мои проблемы, — Девере в задумчивости прикусил нижнюю губу. — Но я обещаю, что этот мальчик, он сдаст экзамены не хуже…
— Ну, уж нет! Это переходит все границы! — Киган не мог поверить собственным ушам. — Никто не допустит его до экзаменов. Эльврату никогда не стать настоящим жрецом.
— А кто сказал, что я хочу сделать из мальчишки еще одного жреца?
Кажется, этот разговор становится все более бессмысленным. Они озлобленно смотрели друг на друга, настаивая каждый на своем. Киган находил возмутительным, что к нему вот так вот просто ворвались в кабинет, прерывая жреца от его обыденной работы. Девере же был уверен, что столь незначительная просьба займет у него куда меньше времени, но видимо он ошибся. Все же, прошло немало лет с их давней юношеской дружбы, многое поменялось с тех пор…
— Тогда чего ты добиваешься, Стиан? — от упоминания своего прошлого имени, Падре немного поморщился, но взгляд его оставался все таким же твердым и уверенным в своей правоте.
— Мне нужен ученик, — наконец, после непродолжительной паузы начал он. — Мне — не магистериуму. Мне нет нужды до его громкой фамилии или до бесконечных родословных связей, также как мне нет дела и до золота, что могла бы предложить его благодарная семья. Я нуждаюсь в помощнике, в ком-то достаточно верном и сообразительном, а также способным держать язык за зубами, когда это необходимо. Если знаешь более подходящую кандидатуру, чем этот мальчишка-эльврат, то я весь во внимании.
За закрытыми дверьми кабинета слышался шум и суета, столь привычная для магистериума. Днем в стенах Белого замка всегда было много народу: по большей части это были работающие здесь жрецы и приглашенные гости, что время от времени посещали магистериум с различными, не требующими широкой огласки, просьбами.
— Что ты задумал, Девере? — Киган слегка наклонил голову на бок, пытаясь понять, чего же в действительности желает его давний приятель.
— Ничего, что могло бы хоть как-то навредить магистериуму, — постарался уверить его тот. — Но если для тебя это действительно так важно, то я собираюсь углубиться в изучение Пыли. Впрочем, Совету об этом знать совершенно не обязательно.
— Ты забываешь, что я такой же член Высшего Совета девяти, как и все они.
Лицо Падре вдруг исказила усмешка и, чуть понизив голос, он сказал.
— А ты забываешь, что я твой друг. Как и возможно то, что я когда-то сделал для тебя.
Громкий хруст заставил их обоих содрогнуться, Киган не заметил, как сломал свое лучшее чернильное перо, что до этого так крепко сжимал в руке. Мужчина поспешно выругался, закинув испачканный инструмент в верхний ящик стола.
— Так и быть, я устрою тебе встречу с Советом, — ликование в глазах Девере продолжалось совсем недолго, вскоре оно сменилось легкой грустью. — Но впредь нам больше не о чем с тобой говорить. Прошло не мало лет с нашей дружбы и теперь, как я вижу, у нас с тобою совершенно разные цели и пути.
— Я бы мог, конечно, поспорить… Но да, я понимаю тебя, Киган, — устало проговорил тот и медленно направился в сторону двери. — Спасибо тебе.
— На решение Совета я никак не смогу повлиять, — вдогонку проговорил ему жрец. — Надеюсь, ты знаешь, что делаешь. Назад дороги уже не будет.
— Это может показаться странным, но возможно, я впервые уверен в том, что делаю правильный выбор.
Тот разговор был и правда последним, что произошел между ним и Падре. Киган был прав, магистериум крайне неодобрительно отнесся к идее жреца взять к себе в ученики какого-то шхуна. На протяжении многих месяцев Совет устраивал слушания, где решался вопрос о возможном наставничестве или же исключения Девере из числа уважаемых жрецов и лишения его всех прошлых заслуг.
Не меньшим предметом для обсуждений был и мальчик эльврат, который, сам того не ведая, стал причиной столь длительных разногласий и разделения жрецов на два лагеря: тех, что поддерживали идею Девере об ученичестве и тех, кто был категорически против нее. Киган как сейчас помнит этого маленького зашуганного ребенка, что стоял посреди судебного зала, пытаясь не обращать внимания на шепот и выкрики, направленные в их с Падре сторону.
Можно ли считать, что жрец тогда одержал победу? Едва ли, ведь по мнению остальных — он потерял все. Хоть за ним и оставили мизерную возможность вести в деревнях лечебную практику и выписывать людям лекарства от лица магистериума, но двери в научные общества и в Совет девяти для него навсегда закрыты. Со временем другие жрецы перестали относиться к Падре с доверием, а некоторые же и вовсе подняли его на смех, сравнивая его с местным, любящим самобичевание, ключником, или же с Баулом Болом, жрецом, некогда прославившимся тем, что он большую часть своей жизни провел в королевском дворце, в качестве толстого придворного шута.
Киган с интересом рассматривал записи, написанные Девере более двадцати лет назад. Тот пытался создать работающий граар, но безуспешно: все его опыты заканчивались провалом с небольшой пометкой в конце — «неустойчивость к первородной энергии». И сейчас жрец мог лишь поразиться его тогдашнему упорству.
— Странно, а это здесь зачем? — Киган заметил, что бумага на последних страницах отчета переливает едва заметным серебристым свечением, вряд ли бы жрец вообще обратил на такое внимание, но уж слишком часто ему приходилось пользоваться подобным трюком в свои ученические годы.
Они изобрели это вместе с Девере, скорее от скуки, чем от настоящей нужды. Во время особо неинтересных занятий они перекидывались друг с другом записками, предварительно пропитывав недорогой пергамент этим прозрачным, напоминающим смолу, веществом. «Ветряная лянь» — так юноши прозвали свое тайное чудо-зелье, не придумав ничего лучше, как использовать в названии два основных элемента — ветер и речные водоросли лянь, которые с трудом можно было найти даже в самом магистериуме. Но у Падре на все были свои источники, о которых он предпочитал умалчивать, тогда как Кигану было просто любопытно исследовать все новые диковинки, даже если это не входило в их основное обучение.
Кларк, имея своего собственного наставника, посещал занятия в общих классах не так часто, как ему хотелось бы. Поэтому, когда он наконец прознал о загадочном зелье, которое было способного вернуть исписанному пергаменту его первоначальный вид, то запасы «ветряной ляни», к сожалению, на тот момент, уже подошли к концу.
— Слюна лани? Вы же сейчас не серьезно? — с обидной в голосе говорил он, просматривая на свет пустой, чуть смолянистый лист.