Ненадолго повисло молчание. Каждый шел и думал о чем-то своем. Пейзаж вокруг дороги не менялся, все такой же густой хвойный лес, иногда переходящий в скалистую, полностью покрытую мхом, местность. Астрономическая башня Эзимгарда стала теперь еще заметнее, и если они ускорят шаг, то должны будут дойти до туда еще до наступления темноты.
— Тебе пора возвращаться на арену, парень, — Варон вдруг резко остановился, и, положив руки на пояс, в упор уставился на Льена. — Уходить так далеко от людей небезопасно. Да и мы медлим из-за тебя.
— А? Что? — не понимал тот. — Я могу и ускориться! А если придется и вовсе побегу!
— Слушай, на этот раз я с ним согласна, — Греттель мимолетом взглянула на арену, что осталась далеко позади. — Дальше мы как-нибудь сами. Мы очень благодарны тебе за помощь, и я даже могу заплатить, — девушка хотела было потянуться за кошельком, но Льен в тот же миг одернул ее руку и будто немного обиделся.
— Я помогал вам не потому, что хотел лишних денег!
— Но ведь холсты, и твои краски…
— Завтра на арену прибудет куча народу, и уж поверьте, среди них найдутся ценители настоящего искусства, — настаивал тот. На всякий случай он даже отошел от Греттель подальше, чтобы она не смогла подкинуть ему в портфель пару медяков. — Но, если подумать, я бы кое получил взамен за свою помощь.
— Ну, попробуй, — хмыкнул Варон, делая вид, что достает нож.
— Я… Не это, — мальчик попятился назад, поочередно поглядывая на своих спутников. — Если вы мне позволите. В будущем, я все же хочу нарисовать нашу встречу, наш общий портрет. И можно я…
— Нет.
— Варон, ты даже не дослушал! — возмутилась Греттель.
— Он хочет нарисовать меня, и я говорю — нет, — все так же сухо ответил тот.
— Я не прошу позировать мне прямо здесь! — воскликнул Льен, а после добавил себе под нос. — Хотя это было бы, конечно, очень здорово. Зарисовать детали лица, да и свет сейчас подходящий, ведь такого момента, как этот…
— Нет. Все, топай обратно. Тебе еще пропуск искать.
— Да меня и без пропуска пустят, ну, по крайней мере так бывало уже пару раз, — замялся тот. — А если что, скажу привести отца. Уж он-то с ними разберется.
— Ну и чего же ты тогда хочешь? — спросила Греттель. Если не рисунок и не деньги, то что бы этот юный художник мог еще пожелать?
— Я хочу, — он вдруг сильно покраснел, уставившись куда-то себе под ноги. — Хочу увидеть его лицо.
— Исключено, — шхун даже забыл, что все время, проведенное на арене и здесь, он расхаживал, не снимая с головы капюшон.
— Но как же мне рисовать, если я даже не видел лица?! Кто мне поверит, что я встретил самого Варона? Легендарного война арены!
— К твоему сведению, лучше бы об этом никто, кроме нас, не знал.
Греттель вдруг рассмеялась, и подойдя к юноше со спины, сорвала с него плащ.
— Ну что за ребячество! Ты же все-таки не шпион какой-нибудь, а победитель арены!
Но вместо ожидаемого восхищения и благодарности, они получили лишь удивленный и немного печальный возглас художника.
— Так ты едва ли старше моих братьев!
Варон, не скрывая своего раздражения, тут же натянул обратно капюшон. Девушка же продолжала смеяться, сгибаясь пополам, от нахлынувших на нее эмоций.
— Посмотрел, теперь будь добр, проваливай.
Но не успел Варон пройти и несколько шагов, как мальчишка догнал его, и продолжил допрос.
— А у шхунов… У вас разве волосы бывают не только белыми?
— Как видишь, — ему хотелось поскорее отделаться от назойливого художника, может быть если утолить его любопытство, он, наконец-таки, отстанет?
— А из глаз молнии пускать умеешь?
— Не умею.
— А дышать огнем? Словно древние ящеры?
— Я не ящер, если ты еще не заметил.
— Заметил, но… — Льен ненадолго задумался, и после чего спросил, — А ты часто пьешь кровь младенцев? Я слышал, что она нужна эльвратам, чтобы поддерживать жизнь.
— Точнее, чтобы поддерживать молодость. Лишь поэтому я так сохранился. Все из-за сладкой младенческой крови.
— Хватит так нагло врать! — догнав их, Греттель слегка хлопнула шхуна по спине. — Чтобы оставаться таким молодым, тебе еще каждый месяц приходится купаться в крови только что забитого ягненка. Ох и устала я их для тебя находить!
Льен вытянулся в лице: мальчик не понимал, кто из них говорит правду, а кто просто решил воспользоваться его наивностью и посмеяться над ним. Он поочередно оглядывал своих спутников, в надежде услышать хоть какой-нибудь разумный ответ.
— Так или иначе, лицо я твое запомнил. Память у меня хорошая, я бы сказал, даже лучшая, среди всех ныне живущих художников!
— Разве? — ухмыльнулся Варон, не упуская момента поиздеваться над избалованным мальчишкой. — Но, кажется, ты позабыл, что еще десять минут назад я приказывал тебе возвращаться обратно на арену.
— Я это помню, — вздохнул Льен, да так, что на мгновение его даже стало жаль. — Просто мне туда не особо хочется. Отец будет ругаться за потерянный пропуск. А мои рисунки вряд ли кто-нибудь купит, все-таки это арена, там нужнее кровь и металл.
Варон вдруг остановился, может быть тон этого мальчишки напомнил ему о чем-то. О том, что он давно позабыл.
— В жизни ты встретишь немало трудностей, просто прими это к сведению, — к удивлению Греттель, юноша говорил это совершенно спокойно. Если до этого казалось, что он вот-вот наорет на Льена или привяжет его к ближайшему дереву, то сейчас от былой злости не осталось и следа. — Если ты действительно хочешь стать знаменитым художником, то тебе еще придется за это побороться. Все требует времени. Времени и твоих собственных сил. Второе, конечно, могут заменить деньги, — Варон ухмыльнулся, глядя на бледное лицо мальчишки. — Так что просто спроси у себя, стоит ли эта мечта, стать известным художником, всех твоих стараний? Готов ли ты к трудностям? И если нет, то лучше сразу послушай своего папашу-кузнеца и иди сражаться на арену, может быть в этом и будет толк.
Льен стоял неподвижно, раскрыв от удивления рот. Даже Греттель была немного ошарашена таким поведением своего спутника, обычно из него и слова не вытянешь, а тут…
— Я..я готов, — чуть запинаясь проговорил мальчишка, подавшись вперед. — Вот увидишь! Я стану самым известным художником на материке и даже загоризонтом!
Варон лишь улыбнулся.
— Через несколько лет проверю, — он махнул на прощание рукой и приказал Греттель продолжить их путь в Эзимгард.
— Как через несколько лет? — воскликнул тот. — Ты сказал, что на это все понадобится время. Я могу не успеть!
— Ничего не слышу, — смеясь продолжал шхун, постепенно удаляясь вперед. — А если сейчас же не вернешься на арену, то придется выпить и твою кровь. Ты хоть и не младенец, но на что-то и должен сгодиться.
— Удачного вам пути! — наконец прокричал Льен, с силой размахивая своим рюкзаком. — Греттель!! Постарайтесь не выходить замуж ближайшее время. Мне осталось совсем чуть-чуть, чтобы подрасти!
В ответ девушка послала ему воздушный поцелуй.
— Всю жизнь буду ждать!
— Не обнадеживай мальчишку зазря, — буркнул Варон, слегка толкнув ее в плечо.
— А сам-то, — ухмыльнулась та. Но все же Греттель была приятна эта мимолетная ревность ее приятеля, пускай и к двенадцатилетнему подростку. Она вдруг попыталась изобразить голос шхуна. — Стоит захотеть и все получится. Жизнь — это борьба. Только вот ты умолчал, что соперники бывают победителями с самого их рождения. Такие, как например Зуб или моя мать. Что я могла сделать, чтобы одолеть их? Что сможет Льен, когда столкнется с твердым приказом своего отца? Ты внушил в него ложную надежду, Варон. И теперь ты за это в ответе.
Юноша, еще больше нахмурившись, продолжил свой путь. Но самое гадкое здесь было то, что в глубине души он понимал — Греттель права. Ведь чтобы чего-то добиться, одного усердия недостаточно. Живя в лагере наемников, Варон видел не мало способных и очень старательных ребят, которые заканчивали свою жизнь будучи съеденными собаками или забитыми на тренировках до полусмерти. На арене же выступали немногие, и еще меньше покидало ее пределы победителями.