— Там? Но почему?
— На то были свои причины, — мужчина указал рукой на спящего неподалеку Свейна. — Не все пожелают лежать в соседних комнатах со шхуном. К тому же, красноглазый мальчишка испытал сильный стресс. Кто знает, как он поведет себя, после того, как очнется.
— Он там совсем один? — поинтересовался Киган, надеясь, что его вопросы не вызовут особых подозрений.
— Мы приставили к нему жреца на случай его внезапного пробуждения, — мужчина перелистнул пару страниц своей небольшой тетради. — Нелегко угадать, сколько сонной микстуры потребуется на молодого эльврата. Их кровь отлична от нашей, хоть и по всему остальному такого не скажешь.
— Не думаю, что я нуждаюсь в подобных лекциях.
— Прошу меня извинить, господин Киган, — кажется эти слова его немного задели. — Я привык общаться только со своими пациентами. А им вечно приходится все объяснять.
— Да, понимаю, — Киган взглянул на бледного юношу, что в своем искусственном сне, казалось бы, совсем не слышал этого странного разговора. — Можете идти. Я, пожалуй, побуду здесь еще недолго.
— Как пожелаете, — слегка поклонившись, доктор вышел из комнаты, осторожно прикрыв за собой тяжелую дверь.
Киган дождался, пока его шаркающие в коридоре шаги, окончательно стихнут. После чего он наклонился за губкой и, аккуратно смочив ее, обтер Свейну разгоряченные шею и лицо.
— Ты слишком много времени провел на холодном складе, — проговорил он, убирая со лба юноши спутанные волосы. — Я решил, что больше не буду препятствовать твоей экзаменации. Что бы там ни твердил твой сварливый дед, но я знаю, что ты готов.
Киган и сам не понимал, от чего он так расчувствовался сегодня. Возможно на это повлиял шхун или то, с какой заботой Падре относился к своему ученику, как защищал его, что семь лет назад, и что сейчас…
— Ты так и не поговорил со своими родителями? — Стиан сидел на самом краю, чуть свесив свои длинные ноги, он любил проводить свободное время на крыше Белого замка, ведь он чувствовал себя там намного свободнее.
— Нет, я не решился, — Киган уже пожалел, что пришел сюда сегодня, скорее, ему просто нужно побыть одному.
— Хочешь я с ними поговорю? — непринужденно предложил тот.
— Нет! Ты чего?! — юноша тут же покраснел и, поджав под себя колени, замолчал.
— Как знаешь, но мне не трудно.
Вечернее солнце медленно исчезало в туманной дымке. Вид с западной башни магистериума и правда был замечательный: вдалеке виднелись уходящие в небо снежные пики, а перед ними блестело своей лазурной голубизной древнее озеро. Раньше его называли «Аури Лела-вэль», что, ни много ни мало, означало — Вода Десяти голов.
Считается, что когда-то давно в этом озере жил гигантский змей с десятью головами. Длинной он был футов сорок, а его пасти были полны острых, как бритва зубов. По легенде однажды пришел к этому озеру молодой храбрый рыцарь и вызвал ужасное чудовище себе на поединок. Битва их длилась несколько долгих дней и ночей, пока, наконец, оба врага не выдохлись и не обратились от жуткой усталости в камень. Во время одной из столетних бурь, то изваяние, к сожалению, разрушилось, а обломки рыцаря и десятиглавого змея затонули где-то на дне серебристого озера.
Киган наизусть помнил эту незамысловатую историю, так как его родители частенько ставили кукольный спектакль, по очереди играя то отважного рыцаря, то десятиглавого змея, чьей набивной куклы боялись абсолютно все дети, странствующие с бродячими артистами.
— Я видел, как они выступали сегодня. Видел, но все равно не подошел, — проговорил Киган после недолгого молчания.
— Думаешь, им придется не по нраву, что их сын стал не бродяжным вороненком, а золотым жрецом?
— Я не… — юноша печально вздохнул. — Я сбежал в тот день, не сказав им ни слова. Разве могу я теперь? Имею ли право?
— Ты ведь и не узнаешь, пока не попытаешься, — и почему Стиан всегда так старается его подбодрить? — Я вот со своим стариком говорю обо всех вещах, что лезут мне в голову. И даже если ему что-то не нравится, я все равно говорю. Лучше уж так.
Киган вспомнил этого маленького улыбающегося дядечку, совсем не похожего на его собственного отца. Однажды, он плохо привязал лошадь, и на следующий день кобыла пропала, оставив возле раскидистого дерева грязную тугую веревку. Этой веревкой отец Кигана тогда его и избил его до полусмерти. Жизнь бродячих артистов целиком и полностью зависит от того, до каких селений те сумеют добраться, а без хорошего подкованного коня этот путь становился чуть ли не в два раза трудней.
Бывало, впрочем, и такое, что приезжая в какую-то небольшую деревню, жители лишь плевались в их сторону, так как недавно они уже успели потратить все свои накопленные деньги на других уличных артистов. Обычно главы бродяжных семейств старались договариваться о подобном, и не заезжать в одну и ту же деревню чаще чем нужно. Но, как говорится — «Слово данное бродяжником, равно весу его пустого кошелька».
— А твоя премилая Ценни? Видел ее? — Стиан чуть наклонился к своему приятелю, заставив его щеки пылать.
— Видел, и я… Мы встретились в саду ее дома. Мы целовались. Она была рада мне.
— Неужели? — ухмыльнулся тот. — Я слышал также, что она помолвлена с одним бароном выскочкой из южных островов. Говорят, он недурен собой и довольно богат. А ведь все на материке знают, что на тех островах, они только и делают, что целыми днями пьют вино из золотых чаш, да едят сушеные фрукты.
— Ценни не его любит, а меня, — Киган резко отвернулся, он совсем не желал отвечать на подобные расспросы.
— Но ты выполнил обещание, — все не унимался светловолосый юноша. — Год-два и ты получишь свое драгоценное перо. Нацепишь его на мантию и будешь ходить с таким важным видом, от которого я буду смеяться еще целый год.
— Смейся сколько захочешь, мне все равно.
— Но в том то и дело, — выпрямившись, Стиан запустил кусок отломившейся черепицы в воздух. — Мне не все равно.
«Падре… Он всегда был таким. Вечно пытался позаботиться о ком-то, даже если его и не просили. И как я мог думать, что он нарочно использовал эльврата вместо сосуда для Пыли? Скорее всего, у него и правда не было иного выхода».
Свейн, все это время мирно видящий сны, вдруг тяжело задышал. Его губы то сжимались, то разжимались, а глаза начали взволнованно бегать под закрытыми веками.
— Тише, все в порядке, — Киган вновь смочил прохладную губку водой и обтер его впалое лицо. — Тебе нужен покой.
После чего, жрец просидел возле постели своего ученика, пока не удостоверился в том, что тот спокойно заснул.
Спустя пару часов, Киган шагал по пустым, освещенным редкими лампами, коридорам, думая о Падре и о его обещании. Правда ли он собирается рассказать ему все, что знает сам, в этом странном письме? Или это всего лишь предлог, чтобы жрец и его шхун-ученик смогли спокойно исчезнуть из Белого замка? До Кигана уже дошли слухи, будто бы клятвопреступник покинул магистериум сразу же после слушания. К счастью, Падре не поленился сделать так, чтобы его видели как можно больше людей.
— Наконец-то он больше не будет порочить своими выходками статус жреца.
— Да из него и лекарь-то был никудышный. Еще неизвестно какими способами он заработал себе свою брошь.
— Может украл?
— Говорят после Цитадели у него совсем крыша поехала. Его жена умерла там при каких-то жутких обстоятельствах, а сам Падре…
— Вам больше заняться нечем? — встрял в разговор Киган, поднимаясь по широкой лестнице. — Я думал, что нахожусь в магистериуме, а не посреди деревенского рынка.
— Господин жрец, — трое мужчин в изумрудных мантиях поспешно поклонились и засеменили прочь, прижав свои пристыженные головы.
«Все вы и мизинца его не стоите», — подумал про себя Киган и продолжил свой путь к лечебным покоям, где сейчас находился эльврат. «Постпортальная лихорадка не проходит за один вечер. Интересно, что ты придумал, чтобы вытащить своего ученика отсюда?»