Варон тем временем вновь кинул взгляд на ложе, где заседал судейский совет. Они бы могли остановить бой, если бы, конечно, посчитали нужным, но судьи сидели, как и прежде, каждый на своем законном месте. Временами, было даже неясно, куклы ли это, или же настоящие люди.
— Ты! Своими фокусами, ты, обманул меня! — продолжал хохотать тот. На миг Варон даже подумал, а не приложился ли Кург головой, когда падал на холодную землю. Но крови вроде бы не было видно, да и шхун не ставил перед собой задачу — убить своего соперника. Только если того не потребует его победа. — Мелкий гаденыш, ублюдок, — Кург начал посыпать его всеразличными проклятиями, но Варон пропускал их мимо ушей. Он ждал хоть какого-нибудь знака от судей, или от самого воина, чтобы прекратить этот бой, но, видимо, все шло к определенному исходу.
— Ты ведь в курсе, что если ты не сдашься сейчас, то я тебя убью? — наконец проговорил Варон, не убирая топор.
— А сам-то ты в курсе того, что я найду тебя? Потом, после арены. Из-под земли достану. Выкуплю у твоего хозяина за пару медяков. И уже там, я заставлю тебя по-настоящему страдать, — Кург поднялся, болезненно опираясь на левую ногу. Улыбка все еще не сходила с его лица, а в глазах горел безумный огонь. — Я и мой отец, мы знаем, как причинить людям боль. Умеем находить слабые точки и давить на них, давить до такой степени, пока человек сам не начнет молить о своей смерти.
Варон взял топор в обе руки, делать нечего, этот парень, он просто не оставляет ему выбора. Но не успел он об этом подумать, как Кург бросил шхуну в глаза грязь и песок, что подобрал совсем недавно, сидя на рыхлой земле. Хитро, этого следовало бы ожидать, ведь держался Кург совсем не за ту ногу, в которую до этого был направлен удар. Скорее всего он, тем самым, прятал песок, и пытался отвлечь мысли Варона от своей настоящей задумки.
Но это ему не помогло. Шхун привык полагаться на свой слух также хорошо, как и на зрение, и, поэтому, когда пришло время нанести удар — он не промахнулся. Сегодня Варон обязательно уйдет победителем.
Была уже глубокая ночь, когда Бруст наведался к нему в клетку и бесцеремонно разбудил. Он сказал, что скоро за ним придут, но не сообщил, кто именно и с какой целью. Мужчина так и не посчитал нужным поздравить своего наемника с победой на арене, но также, он не выказал никакого недовольства, он вообще ничего ему не сказал. Варон решил, что так даже лучше, ведь уже завтра Бруст перестанет считаться его хозяином. Зачем же им все усложнять?
Поэтому шхун и сидел сейчас посреди своей комнаты, кидая маленький складной ножичек в спинку кровати. Это помогало хоть как-то отвлечься от дурных мыслей.
Может быть его собираются отвести к будущему хозяину? Задать необходимые вопросы, рассмотреть с разных сторон, словно какого-нибудь ишака на рынке. Что вообще делают с победителями после того, как они выиграют свой последний бой? Варон был уверен, что по окончанию соревнований богачи устраивают аукцион, где каждому воину, в зависимости от его силы и выносливости, присуждается своя ценность. Но шхун знал это только понаслышке, так как их лагерь всякий раз покидал арену еще до того, как начинались какие-либо празднества или торг. Бруст не видел смысла задерживаться здесь больше, чем им было нужно. И хотя бы в этом Варон с ним мог согласиться.
Метнув в очередной раз ножичек, юноша вдруг резко дернулся. На том месте, где должна была быть деревянная спинка кровати, он снова увидел раздробленный череп Курга, с вытекающими из него кровью и мозгами. И хотел бы Варон думать, что в тот момент он просто промахнулся или что целился совсем не туда, но… Шхун попал топором именно в то место, куда и желал. Он умышленно раскроил своему сопернику голову.
— Поднимайся, — послышался грубый голос Бруста из-за двери. — И поспеши.
Варон исполнил его приказ, мысленно радуясь тому, что это, возможно, одна из последних команд, которые он услышит от Бруста. Уже завтра их дороги навсегда должны разойтись. Но если случится так, что однажды шхун встретит своего бывшего хозяина, то это будет лишь для того, чтобы его убить.
— Пойдешь сейчас за мной, — Бруст глянул на воткнутый в стенку ножичек и тяжело вздохнул. — Очень жаль, что ты не послушался меня.
— Это не имеет теперь никакого значения, ведь я — победитель арены, — бросил ему в ответ Варон, покидая свою маленькую комнату.
— Да, ты прав. Не имеет, — мужчина повел его вдоль тускло освещенных коридоров, где в своих клетках сейчас отдыхали другие воины.
Из года в год они останавливались в подобных помещениях арены, впрочем, как и все другие работорговцы. Бойцам даже негде было потренироваться, весь день они находились внутри своих клеток, куда им приносили еду и ночные горшки. Под конец третьего дня, обычно треть, если даже не половина всех комнат, начинала пустовать. Двери тех клеток, где погибал какой-нибудь воин, помечались специальным белым кругом, и это значило, что комната теперь свободна и ее можно не обслуживать. На сколько был осведомлен Варон, за каждую заселенную клетку, хозяева своих рабов платили небольшой налог. Поэтому им было даже на руку, когда белых кругов на дверях становилось все больше.
Шхун вдруг заметил у главного входа двоих людей, они были вооружены. Это было бы не так странно, ведь у каждого стражника арены при себе обязательно имеется меч, но…эти люди, не похоже, что они из охраны. Одета эта парочка была по-простому, но вряд ли они являлись наемниками или работорговцами, у последних при себе всегда есть отличительный знак — золотистый замок без ключа.
Считается, будто этот символ начал свою историю с очень давних времен, когда люди еще могли свободно плавать в загоризонт. Тогда, несколько тысяч лет назад, жил один очень известный на тот момент пират, которого звали Косо. Однажды, каким-то никому непонятным способом, он сумел завладеть самым настоящим солнечным светом. Не всем, конечно же, но большей его частью. С помощью Древних и силы давно позабытых рун, он смог поработить яркий свет, приковав его к своей груди особым замком. Над этими необычными оковами трудились самые лучшие кузнецы, все те, кого Косо смог отыскать на материке и за его пределами. Материалом же для рунных цепей, согласно легенде, послужила сама тьма. Эти оковы, изначально черные, как непроглядная ночь, постепенно напитались солнечным светом и приобрели яркий золотистый оттенок. Спустя некоторое время, другие пираты, желавшие подражать великому Косо, стали носить на своей груди похожие замки, но делали их уже из самых обычных металлов, которых на материке было предостаточно.
Потом эту идею подхватили и работорговцы, и те, кто владел боевыми лагерями, как Бруст. Шхун же считал всю эту историю вымыслом, впрочем, как и большинство других подобных легенд. Варон был уверен, что все они носят на груди золото, чтобы хоть как-то походить на жрецов с их золотыми перьями. Тем не менее, благодаря такому отличительному знаку хотя бы можно было понять, с кем именно предстоит иметь дело.
— Долго же ты, Бруст, — сказал один из незнакомцев, с явной издевкой в голосе. — Мы уж думали сами идти за тобой.
— Значит долго думали, — также резко ответил тот. — Вот! — Бруст слегка подтолкнул Варона вперед. — Это он.
— И правда он, — подтвердил один из чужаков, пристально разглядывая лицо шхуна. — Вернем его к торгам, как и договаривались.
— Проваливайте уже, — бросил им напоследок Бруст, застегивая на запястьях Варона цепь. После этого мужчина поспешил удалиться обратно вглубь темного коридора.
— Ну чего, победитель, — усмехнулся тот, что повыше. — Пойдем же, отпразднуем.
Варон сразу понял, что здесь что-то не так. Иначе бы зачем все это было проделывать ночью, и почему Бруст не пошел вместе с ними? Единственное, что хоть как-то внушало ему надежду, так это то, что его пообещали вернуть к торгам, которые будут проходить уже завтра в полдень. А значит, до этого времени с ним точно ничего не случится. Кто купит грязного шхуна, если у того будут сломаны кости или выбиты напрочь зубы? Нет, ни организаторы, ни Бруст не согласились бы на такой бездумный шаг.