Свейн смутно запомнил оставшийся вечер. Его дядя, лорд Арос, то и дело подливал мальчишке вина, пока старый граф Хоуэл отлучался по каким-то особо важным вопросам. Он тогда еще крепко обиделся на своего беззаботного сына и даже не разговаривал с ним одно время по приезду обратно в Мерзлый Пик.
— Свои грязные манеры, Арос, впредь держи при себе. Это не праздник в честь дня урожая и не охотничий пир. Король хотел видеть скорбь на лицах своих гостей, а не их пьяные рожи.
Свейн бы с радостью согласился с этим, но пряного вина на тех шумных похоронах, было еще больше чем всех прочих блюд. А высушенные до последней капли бочки, слуги едва ли успевали уносить обратно в подвал. А уж доставать новые…
На следующий же день, не дав своим знатным гостям как следует выспаться, король Люциан вновь созвал их, но уже совсем по другой причине. Он призвал графов и прочих богатых лордов подтвердить свою верность и присягнуть короне еще раз, преклонить колени перед ним и перед его семьей.
Тогда-то Свейн и обратил внимание на королевское кольцо, украшенное гербом единого материка. То было дерево из которого росли пять окровавленных ветвей, на конце которых имелся символ каждого из пяти Великих графств. Ему, как и всем остальным находившимся в замке, пришлось целовать золотой перстень не только с массивной руки самого короля, но и с хрупких беленых кистей молодого принца с принцессой. Это действо затянулось на много часов, и даже старик Хоуэл, покинув в конце концов тронный зал, выразил Свейну свое недовольство.
— Клятва, принесенная дважды, подобна треснувшему на речке льду. Можешь сколько угодно продолжать удить рыбу, но когда-нибудь ты обязательно провалишься под лед.
Возможно теперь Дариус сказал бы иначе, ибо для материка наступают тяжелые времена. Свейн чувствовал это находясь даже здесь, в магистериуме, в месте, которое, казалось бы, уже столько столетий служит лишь одному королю. Может быть Люциан уже тогда начал что-то подозревать? Ведь тот праздный пир был одним из последних: спустя пару лет король заперся сначала в столице Азенхорде, а потом и в собственном замке. Ходят слухи, что его настигла какая-то редкая хворь, ведь кроме жрецов и членов своей семьи, он отказывался кого-либо принимать.
Постепенно Люциан возложил большую часть королевских обязанностей на плечи своего старшего сына, а тот в свое время скинул их на палату лордов. Вельгайн тогда был еще слишком молод и мало что смыслил в управлении столь большим королевством. По-настоящему его заботили лишь шумные скачки, охота и доступные женщины, коих в столице, по правде говоря, было предостаточно. Принца не раз замечали в домах, совсем не подходящих его высокому статусу, а вскоре в народе начали поговаривать, что Вельгайн проводит там свой досуг далеко не с представительницами прекрасного пола.
— Люциан неважный король, — произнес как-то за ужином старый граф, выставив всех прочих слуг из комнаты. — Но Вельгайн будет еще хуже. Молодая кровь, если ее не направить в нужное русло, может привести в дурное море.
— Принц Вельгайн вероломен и крайне податлив, но не жесток. Лично мне не хотелось бы видеть на троне кого-то похожего на его известного прадеда, — сидевший по правую руку от графа Архейн, лениво доедал ножку жареной на углях утки.
— С каких это пор «податливость» стала относиться к королевским качествам? — Дариус угрюмо уставился на своего младшего сына. — Это может и хорошо для слуги, кухарки или бестолкового разводчика кур. Но очень плохо для самого короля, — граф продолжал сурово глядеть из-под густых серебристых бровей. — Не перестаю удивляться, как это у тебя хватило мозгов столь хорошо воспитать моего внука.
Свейн густо покраснел и сделал вид, что увлечен разглядыванием в тарелке горошка и прочих овощей. Дядя Арос же прыснул со смеху, пытаясь шутливо толкнуть своего брата в плечо.
— Тебе бы смеяться в последнюю очередь, — сухо продолжил граф, не обращая внимания на их препирания и возню. — Твой сын может и вырос крепким, но мозгов у него не больше чем у самой обычной курицы.
— Зато он этой курице в миг шею свернет, — нисколько не смутившись, ответил тот. — С такой силищей мозги ему особо и не нужны.
— Согласен, из мальчика получится неплохой воин, — Дариус положил себе в рот жесткий кусок телятины.
— Урмунд отлично держится в седле, мечтает стать оруженосцем, а потом и настоящим рыцарем. Знаете ли, спасать прекрасных дам, крушить головы подлым разбойникам, — Арос откинулся в кресле, и принялся ковырять вилкой застрявшие кусочки еды.
— Выбей-ка поскорей из него эту дурь, — холодно заметил граф. — Самое хорошее, что может случиться с ним — став он действительно рыцарем, так это огромное пузо и долги. Пусть лучше поскорее найдет себе покладистую жену и идет в наемники. Королевские плащи не откажут принять на службу еще одного из отпрысков Хоуэлов, даже такого дуболома, как твой сын.
На какое-то время над столом зависло неловкое молчание, было слышно лишь неприятный скрип вилки о зубы, и то как жует старый граф. А жевал он довольно тщательно, то и дело сплевывая чрезмерно жирные куски или хрящики обратно в тарелку.
Вдруг дядя Арос с интересом уставился на Свейна, тот уже давно отужинал и лишь ждал, когда Дариус, наконец, встанет из-за стола и объявит запозднившуюся трапезу оконченной.
— Ну, а ты чего, будто воды в рот набрал? — усмехнулся Арос, небрежно отложив вилку в сторону. — Согласен со своим дедушкой? Или может ты тоже мечтал когда-нибудь стать рыцарем?
Дариус сплюнул очередной жесткий кусок.
— Для мальчишки я в первую очередь — граф, а уж потом его дед. Если у того и есть свое мнение, то пускай подержит его при себе.
— Но мне ведь и правда интересно! — не унимался тот, явно испытывая на себе терпение старого графа.
— Прекращай уже дурачиться и отстань от моего сына, — Архейн, что сидел подле него, стал вдруг бледнее чем падающий за окном снег.
— А я что, разве к нему пристаю?
— Молчать! — Дариус резко поднялся из-за стола, заставив сидящих напротив мужчин вздрогнуть. — С ужином покончено. Чтоб уже завтра я и ноги здесь вашей не видел! Лошади будут готовы к утру, а днем я велю своим слугам освободить ваши смрадные комнаты, — чуть подавшись вперед, он перевел взгляд на Свейна. — Ты остаешься. Временно твое обучение продолжится здесь, в Мерзлом Пике.
Все находящиеся в тот момент за столом, знали, что спорить со старым графом бессмысленно. Свейн, впрочем, догадывался, что дело примет такой оборот. Лето близилось к концу, а Дариус был настроен крайне скептически к решению матери снова отдать мальчика в школу при местном храме. Он считал, что знания, которые могли дать ему все те недалекие монахи, Свейн усвоил уже лет семь назад, и больше ему там делать нечего.
Юноша оторвался от своих мыслей лишь тогда, когда открылась дубовая дверь, ведущая в комнату для совещаний. Жрецы, кто парочками, кто по одному, начали покидать холодную залу, пытаясь издавать как можно меньше шума. Некоторые из них, завидев Свейна, поспешно кланялись, немногие же просто проходили мимо, не удосужив его даже легким кивком головы.
— Свейн, старина! — несвойственная бледность пропала, наконец, с лица Жевеля, и теперь он вновь выглядел уверенным и самовлюбленным, как и при всех иных встречах. — Я уж подумал, что ты с концами ушел.
— А стоило бы, — хмуро ответил тот, глядя на его самодовольную рожу. — То, что вы затеяли…
— Принесет мир на весь материк.
— Или новую войну, — Свейн не мог разделять его энтузиазм, но поговорить с принцессой, раз она сама того желает — просто необходимо.
— Мы готовы нести ответственность, — Дерек пожал плечами и продемонстрировал запечатанный рунами список, что был аккуратно обвязан шелковой красной лентой по середине. — Здесь наши имена и клятвы. Доказательство нашей преданности.