Яша смотрел на нас, почесывал переносицу и улыбался, прикрывая ладонью рот. Мы поняли, что больше разговаривать не о чем, и поплелись к умывальникам.
- Все шуточки! - тихо сказал Демьян.
Умывшись, мы пошли в дом. На крыльце Лодя Виноградов остановился и сказал:
- На такой большой лодке можно было бы не один, а два паруса поставить. Кливер, например...
- Завтра будет тебе "кливер"! - проворчал Демьян. - Будешь с носилками ходить и любоваться, как четвертое звено лодку корежит.
Конечно, о том, что четвертое покорежит лодку, Демьян просто так сказал, с досады, но все мы кивнули головами.
Лагерь наш стоял у самой реки, но на этом берегу, низком, поросшем ивами, песка не было. Его нужно было доставать на том берегу, где с высоких обрывов спускались большие осыпи. Чтобы принести носилки или ведро с песком, нужно было дойти до пешеходного мостика, который находился метрах в тридцати от границы лагеря, перейти через этот мостик и проделать такой же путь обратно. Я прикинул все это в уме, и меня тоска взяла.
- Демьян... - задумчиво сказал Лодька.
- Да?
- Может, поговоришь с ними? Чем черт не шутит...
- Наивный ты человек, Всеволод!
- А ты все-таки попробуй, разведи какую-нибудь дипломатию. Вот, мол, песок - это только с виду такое скучное дело; мол, это только сначала кажется, что ничего тут мудреного нет, а на самом деле...
- Что "на самом деле"?
- На самом деле... это... ну вообще чего-нибудь там... - Лодя помахал руками у себя перед носом и умолк.
- Сам не знаешь, а говоришь! - сказал Демьян.
Но тут к нему пристали другие мальчишки:
- А тебе трудно поговорить, да? Ведь в одной с ними комнате ночуешь!
- Знаешь поговорку: "Попытка - не пытка, а спрос - не беда"?
Демьян взглянул на меня, потом на Ваню Сердечкина. Мы трое ночевали в той комнате, где помещалось четвертое звено.
- Конечно, ребята... Дело, ребята, конечно, трудное, но все-таки попробовать можно. Правда, ребята? - сказал Ваня.
"Трудное"! Мне это казалось такой задачей, над которой самый лучший дипломат себе голову сломает. Посмотрели бы вы на звеньевого четвертого звена Мишку Авдотьина! Он большой, грузный и всегда такой спокойный и серьезный, словно ему не тринадцать лет, а все тридцать. Попробуйте убедите такого в том, что белое - это черное, а черное - белое.
Через несколько минут мы лежали в постелях.
Совсем стемнело. За окном пропел горн: "Спать пора, спать пора!" Однако четвертое звено еще не угомонилось. В углу комнаты слышались возня, приглушенный смех и мягкие удары: там затеяли драку подушками. Вдруг кто-то сказал: "Внимание! Воздух!" - и началась игра в "противовоздушную оборону". С минуту все лежали тихо и прислушивались к писку залетевшего в комнату комара. Затем Сережа Огурцов скомандовал сам себе: "Пятая батарея, огонь!" - и принялся быстро хлопать над собой ладонями, стараясь в потемках попасть по комару. Когда "вражеский самолет" вышел из зоны его "обстрела", открыла огонь "шестая батарея", то есть Сурэн Атараев.
Ни Демьян, ни Ваня, ни я не принимали участия в игре. Я все думал, думал, думал, с чего бы начать наш дипломатический разговор, да так ничего и не придумал. Как видно, и у Демьяна и у Вани дела были тоже неважные. Демьян, кровать которого стояла рядом с моей, лежал совсем тихо. Ваню я не мог видеть, но слышал, как он ворочался и вздыхал.
Наконец комара убили, и четвертое звено успокоилось. Наступила тишина. Даже Ваня перестал вздыхать. В открытое окно над моей головой потянул теплый ветерок и принес с далекой железнодорожной станции свисток, потом гудок и частое уханье паровоза, сдвигающего с места состав.
- Михаил! - пробасил вдруг Демьян.
- Ну? - сонным голосом отозвался тот.
- Вы завтра лодку будете ремонтировать?
- Угу.
- А мы - на песок.
- Знаю. Спи!
Наш звеньевой после этого долго молчал, а я лежал и нервничал: ведь Михаил каждую минуту мог уснуть! Наконец Демьян равнодушно сказал:
- Не завидую я вам.
Миша не ответил и даже начал похрапывать. Демьян встревожился:
- Михаил! Слышишь?
- Тьфу ты!.. Что тебе?
- Не завидую я вам, что придется с лодкой возиться.
- Ну и не завидуй. Я спать хочу.
- Песок, ребята... песок - это настоящее дело, а лодку ремонтировать - это детские игрушки, да? - сказал из темноты Ваня Сердечкин.
Миша молчал, зато Сережа Огурцов проговорил:
- А что в нем хорошего, в песке? Таскай да таскай!
- Это как сказать, - загадочно проговорил Демьян.
- Кто не понимает, тому, конечно, и правда только "таскай да таскай", - добавил Ваня.
- А ты понимаешь?
- А то нет!
- Ну, что ты понимаешь?
- Что понимаю? - Ваня помолчал. - А вот то и понимаю, что понимаю. Правда, ребята?
- Само собою разумеется, - подтвердил Демьян.
Сергей громко зевнул:
- Ну вас!.. Болтают чего-то, а что - сами не знают.
Я лично знал только одно: ничего у нас не получается с дипломатическим раговором. Я шепнул Демьяну:
- Кончай! Безнадежно!
Однако он не послушался и заговорил громче прежнего:
- В том-то весь интерес и заключается: песок - неинтересное дело, а ты сделай его интересным! Вот где почетная задача!
Одна из кроватей заскрипела.
- Послушай! У тебя в голове песок или мозги? - с чувством сказал Сурэн. - Отбой был или не был?
- Ну, был. А ты знаешь, что такое песок? Это простор для рационализаторской мысли!
- Чего, чего, чего? - переспросил Сергей.
- Того! Придумать, как поставить парус, - легко. Ты вот придумай, как на подноске песка рационализацию провести, тогда - другое дело. Тогда, значит, ты человек... человек... мыслящий.
- Ты вот попробуй, ты вот попробуй! - затараторил Ваня. - На песок почти два отряда назначили, а ты попробуй, чтобы десять человек справились. Попробуй рационализацию придумать!
- А ты какую придумаешь рационализацию? - спросил Мишка. Он оказывается, еще не спал.
Демьян и Ваня молчали, но мне в голову пришла как будто не плохая мысль.