А потом дверь сломалась под напором песка. Лапа чудища схватила меня, и больше я ничего не помню.
Полицай замолчал, а потом расплакался, по-детски, искренне. Леонидов посмотрел на Федорова, который повел дулом автомата, спрашивая – пришить предателя или нет. Леонидов отрицательно мотнул головой – он и так не жилец.
- Немцы кричали еще одно – Gholem.
Но Леонидов его уже не слушал, он смотрел на обескровленное тело Яшки и думал, что иногда ненависть может приобретать крайне неприятные формы выражения. В чертовщину и Бога он, конечно же, не верил, но и разумного объяснения этому случаю он не находил.
- А знаешь, командир, что я подумал, - прервал его мысли Федоров.
- Ну.
- Да и хер с ним. Дело сделано. Нам надо возвращаться. Жратвы мы в этом песчанике вряд ли найдем. Немцы подохли, Яшка, правда, тоже. Но нам надо возвращаться. Скоро фронт будет здесь, и нам надо продолжать воевать.
-Ты прав, - ответил капитан. – Пойдем. Нам воевать дальше еще.