***
&p; Через пару дней справляли свадьбу. Я не пошел - не было сил. Все дни и ночи я провел блуждая в степи, подальше от плясок, веселья и большого костра. Я бродил и не смог сомкнуть глаз. Сон не шел. &p; Рано утром, в утро после свадебного костра, когда ночь ещё не сбросила свои оковы с земли, я вышел к своему шатру, потоптался у входа и вновь побрел прочь. Лёгкий ветер баюкал травы, неслись по небу рваные облака, все спят, даже женщины ещё не встали. Моё сердце наполнено тоской, горечью, обидой. Какая-то странная тоска сжала моё сердце и не отпускала. Я шёл куда глаза глядят и вскоре замёрз в предрассветных сумерках. Тело дрожало, ноги промокли от росы, нос хлюпал. Неожиданно для самого себя я расплакался. &p; Навзрыд, глупо, как-то по детски. Вместе со слезами из нутра выходила боль, обида и разочарование, вместе с соленой водой из сердца вымывалась Асани. &p; Медленно - медленно поднималось из-за горизонта солнце. Красный гигант освятил мою голову, плечи и принёс вместе с лучами тепло. Пустота и холод внутри отступали. Новый день. Жизнь продолжается. Что бы не происходило на этой земле, а солнце всегда встает и заходит, день сменяется ночью, а та снова днем. Это просто жизнь. Я должен жить дальше. &p; Я вытерся и тяжело выдохнул. Хватит. Не твоя. Забудь. Сориентировавшись в степи направился к водоему - хотелось умыться. &p; Чёрная вода ещё лежала в тени холмов, ледяная, неподвижная. Я вдосласть насмотрелся в своё красное, распухшее лицо и принялся умываться. В дали послышались голоса. Я ускорился. Кажется это женщины идут за водой - слышен из звонкий, переливчатый смех. Быстрее принялся сморкаться и умываться, еще быстрее! От холода уйдет краснота. Напоследок я встал на четвереньки и прижался губами к водной глади. Напился. Встал. Отряхнулся. И замер. &p; &p; Я думал что увижу мать, Масу-ба, но не её... Розовощекая, весёлая Асани. Девушка, чужая жена, та, по которой я недавно лил слёзы. Она спокойно и величественно подошла к воде и принялась наполнять кожаный мешок водой. &p; Я ветер, что увидел прекрасную из дев, ветер что хочет забрать её и унести в далёкий замок из облаков. Я ветер, что не может обернуться тем, кто ей по нраву. Я просто как ветер должен помчаться что есть силы прочь. &p; Нет! &p; - Асани! Можно тебя на минуточку! - сам не верил в свою смелость, хотел уже убежать, но та откликнулась. &p; - Да, иду. &p; Величественно, плавно она подошла ко мне и с улыбкой спросила: &p; - Что? &p; Румянец на ее щеках затмит солнце... О ветер! Верни мне мысли! &p; - Я хотел... Понимаешь... &p; - Да...? - она заскучала, глядя как я мнусь. &p; - Ты не хочешь бежать со мной? Я все придумал! - выпалил и быстро заговорил, пока не потерял в себе силы и уверенность в словах. - Пока никто не видет мы возьмем моего жеребца и двух кобыл отца. Ты поедешь на лошади, я на коне. Мы двинемся на север, туда где... &p; - Аха-ха-ха-ха! - она залилась в смехе. &p; Я покраснел. На нас принялись оборачиваться женщины. &p; - Ха-ха-ха, - она прикрыла рот ладошкой. &p; Сбежать. Надо сбежать и... &p; - И что ты предлагаешь мне, а? Бежать? - снова смех. - Ты беден, нет ни шатра ни своего табуна. Ты знаешь сколько заплатили за меня, а? Ни за одну девушку столько еще не платили! &p; Я потупился. Мне было стыдно. &p; - Иди, Янисат. И не говори глупостей, - красавица откинула волосы назад и медленно, степенно пошла прочь. &p; Я не мог смотреть на неё, на чужую жену, на мою любимую, с силой заставил отвернуться и зашагать прочь. &p;
***
&p; Дни обернулись серым цветом. Задул ветер безразличия, печали, холода. Маса-ба явно догадывалась о моих переживаниях. Она пыталась со мной поговорить, но я бежал и избегал её. Я пас лошадей, я плохо спал, но вовсе не из за крикливого младенца моего брата. Сон не трогал мои глаза. Спустя десяток дней, я встретился случайно с Аменхом. Едва осознав кто рядом - отвернулся и ушёл. Мои кулаки с силой сжимались, костяшки горели от желания подраться с ним! В растрепанных, гневных чувствах я воротился в шатёр, напрочь забыв куда направляюсь. &p; - Янисат! - окрикнул отец. &p; - Да? - я стоял на пороге и не помнил куда хотел сходить. Может на тренировку? Я уже давно не появлялся у мастера Асана. Сколько дней? Десять? Двадцать? &p; - Готовь своего коня, поедешь в налет. &p; - Что? - я все еще считал у уме дни. &p; - Уши чисть, - огрызнулся отец и скрылся в своём углу. &p; Я ничего не понял. Он сказал налёт? Я? Что происходит? &p; За неимением ответов я решился сходить к Старису. Он был единственный, кто мог ответить мне и единственным, кто не взирая ни на что давал дельные советы, не бросал и помогал. Я откинул полог шатра и замер: &p; - Янисат, - меня заметила Маса-ба и поспешила окликнуть. &p; - Занят, потом, - стрелой выскочил наружу и побежал. &p; Не могу я с ней говорить! Не могу и все тут! &p; Я бежал что есть силы к шатру Стариса, чуть не сбил пару человек, чудом не упал и наконец достиг цели. &p; - Старис! &p; Я был весь взмокший от бега и тяжело дышал. Прошу, пожалуйста пусть он будет дома! &p; - Янисат? &p; Хвала ветрам! Погонщик не был в поле и крикнул из глубины шатра: &p; - Заходи. &p; Моё дыхание слегка сбилось, а здесь в тени шатра я чувствовал как влага и прохлада переполняют горящую грудь. &p; - Отец сказал, что я пойду в налёт! - выпалил и уставился в лицо погонщика. &p; Старис усмехнулся и уселся на пол, указывая мне на место рядом. Я присел. Мужчина задумчиво почесал подбородок, уперся руками в колени и спросил: &p; - А ты хочешь? &p; Растерялся. Хочу я или нет - не думал. &p; - Не хочешь? - неправильно истолковал мой взгляд погонщик. &p; - Нет, хочу, - возразил не подумав, а затем принялся расспрашивать, - а что за налёт, почему не во время кочевки? &p; - Как не во время? - он поразился моим словам. - Завтра собираемся и переезжаем, а на второй день пути пойдем в налет. &p; - Но... &p; Я замолчал. Стоит признать, что я выпал из жизни, подобно неопытному седоку из седла. Выпал и никак не мог оседлать коня вновь. Или не хотел. &p; - Ты весь в растрепанных чувствах последние дни. Это из-за Асани? &p; Я тот час подскочил, словно ужаленный. Ее имя действовало на меня подобно укусу. &p; - Мне пора, - бросил на ходу и выбежал из шатра. &p; Уже на улице я наконец увидел то, что было и так очевидно - мы собирали вещи. &p; Виднелись телеги, слышался стук выдираемых кольев, сворачивались вещи, тряпки. Всюду движение и суета. Я помчался в обратную сторону - домой. &p; Дел предстояло невпроворот, а я прозевал все на свете. Сперва дал лошадям наесться вдосласть оставшимся сеном, хорошенько почистил копыта и шкуры. Затем принялся сооружать временную стоянку. Убрал все колышки, соорудил из пары палок стойбище и надел на лошадей уздечки. Узечки привязал к палке-стоянке и установил по центру мешок с сеном. Лошади, уже объевшиеся, насытившиеся не смотрели на него с интересом, а попросту бодались телами и вяло обмахивались от мух. Испугавшись за молодого жеребенка, что его затопчут, я отвязал его и накинул уздечку на колышек чуть поодаль. Кобыла-мама занервничала, заржала. Пришлось и её перевязывать. Затем сбегал в шатер и принялся осматривать седла. Надо бы понять, кого отец впряжет, а на кого сяду я, но подходить и общаться с ним не было никакого желания. &p; - Будь потише! Ты разбудил младенца! - закричала невестка брата, когда я в очередной раз зашёл внутрь, дабы осмотреться. &p; Ее ребенок пронзительно заорал. &p; - Уйди! - мне. - Тише, мой карапузик, - ему. &p; Закатив от бессилия глаза, я проигнорировал ее очередной выпад в мою сторону. А зря. &p; - Яхмес, ваш сын обидел внука! - пожаловалась она громогласно отцу. &p; В глубине шатра закопошился родитель. Испугавшись тумаков, да затрещин я выскочил наружу, так и не проверив да конца наши седла. &p; Вечером на меня нажаловалась невестка уже при всей семье: &p; - Не спит, ночами бродит, шумит! Мне дерзит! &p; Я и возразить не успел, как схлопотал тумаков от отца, а затем и от брата. Мать в гневе смотрела на меня и тоже хотела отвесить оплеух, но не могла, пока отец тягал меня за уши. &p; - Ай! Больно! - я не мог стерпеть и кричал. &p; - Чтобы больше и близко к ней не подходил! - подкривал брат. &p; &p; С синяками на теле, да горящими ушами я улегся спать в ту ночь.