Странно, но Морт не слышал шагов. И не почувствовал, как открылась дверь по колебанию воздуха, по запаху. Хотя запахи в любом бункере одинаковые — сырой цемент, сдобренный вонью перегретой изоляции и человеческим потом.
— А вы кто, невидимка? Тоже майор? Техническая служба Магри…
Он не договорил. Неизвестный сделал шаг вперед, и Моран увидел его лицо. Глубокие бордовые борозды на щеках, изъеденный нос, тщательно зачесанные на каждую залысину остатки волос. На все ожоги их не хватило, и красная, зияющая лоскутами кожи, как старое одеяло, лысина блеснула в свете допросной лампы.
Черный дождь. Дьявольский вулкан бросил в небо слишком много пепла и сероводорода — пять лет, прошедших со дня катастрофы, так и не смогли вычистить атмосферу северного полушария. Как и прежде, сверху валятся пемза и пепел, а едкий сернистый дождь грызет все, что попадется ему на пути. Иногда кому-то не везет. Домам, кварталам, кораблям. Людям тоже.
— Доктор Клеменс, профессор экономики и права, Брюссельский университет. У Магриба есть к вам предложение, Моран. Говорят, вы водили людей по пустыне еще до вулкана, нелегальных эмигрантов, исламистов, любителей сафари…
— Я их не спрашивал, кто они. Главное, чтоб платили.
— Разумно. Сейчас вы ведь тоже не спрашиваете? Ведете, куда скажут, «главное, чтоб платили». Мы готовы предложить вам сделку. Хорошая цена, высокая.
Моран ухмыльнулся:
— Полное прощение? Амнистия Великого Магриба?
— Не только. Деньги. Уважение и защиту. Неоколонисты, джаны и писмейкерс тоже ведь давно приговорили вас, Моран. В конце концов, вы бы попались, не нам, так Люшеру, бандам, работорговцам. Мы предлагаем шанс все изменить. Не просто сохранить жизнь, а сделать шаг назад от скитаний вечного изгоя. Вернуть репутацию, заслужить уважение.
Минуту Моран молчал. Потер горло, в котором сухим колом еще стоял недавний жар.
— Первый вопрос — сколько.
— А второй?
— Кого и куда проводить?
Три дня пути через пески — это не сахар. Сначала рыжая щебнистая нубийка, потом — уныло-серые пустоши Насера: бывшая египетская граница осталась за спиной, с последней дневки отряд шел по самому краю земель Магриба.
Несмотря на настойчивые приказы Клеменса, назначенного главой экспедиции, Моран с самого начала выбрал обходной путь. Безлюдный, подальше от патрулей миротворцев, лагерей неоколонистов и прочей швали. Конечно, два взвода с заводским, не самопальным оружием отстреляются от любой банды… если умеют нажимать на спусковой крючок. Но эти вчерашние молокососы — поровну арабов и белых — на серьезных бойцов не тянули никак. Да, они годились гонять по пескам мародеров, отстреливать голодных одичавших собак и шерстить мирных нубийцев. Ну, еще охранять торговые караваны, особенно если поставить над ними опытного сержанта. А воевать им пока рано. Великий Магриб спешно формирует армию — объявил призыв среди местных, ассимилирует беженцев помоложе и покрепче, но настоящей боевой силой перепуганные мальчишки станут не скоро.
Большая загадка, почему ему дали именно новобранцев. Клеменс два часа заливался соловьем о целях похода, уверял в его особой важности чуть ли не для всего человечества. От прямых вопросов, правда, умело уклонился, ограничился малопонятными намеками.
«Скаут» Морану не вернули, так что он пока до конца не понял, ведет ли он группу, или она его конвоирует. Тыкать стволами в безоружных салаги вполне настропалились и — в случае чего — пристрелят, не задумываясь. Неизвестно, каких страшилок про него они успели наслушаться, одно только имя чего стоит: «Мертвец» Моран! Гордый британец Дик, что всю вторую половину дня шел впереди колонны, всегда опускал глаза, стоило проводнику обернуться. Чтобы, не дай бог, не встретиться с ним взглядом.
И все же непонятно. Боевая пятерка, летучий отряд грозного магрибского спецназа справился бы с любой проблемой. Да и отследить полдюжины профессионалов куда сложнее, чем четыре десятка новичков. Клеменс намекал, что целью экспедиции интересуется не только Магриб, и хорошо бы опередить конкурентов. Ну-ну. Скверно, когда военной операцией руководит гражданский. Разные задачи — проф уверен: он делает все, чтобы как можно быстрее и проще добраться до цели. А получается, что старательно привлекает внимание к группе.
Мысли тяжело перекатывались в гудящей голове. Ситуация Морану не слишком нравилась. Точнее — не нравилась вообще. Он бы давно сбежал, и никто из косоруких, неуклюжих мальчишек не смог бы его выследить и уж тем более — догнать. Да и побоялись бы. Только далеко ли уйдешь без ствола?
Клеменс выставлял на ночь часовых, и при должной удаче можно было вырубить заспанного новобранца, подхватить — что у него там? «Галиль» или «М16» — и вперед! В первый привал Моран не стал рисковать, во второй не представилось случая: лагерь будоражили постоянные тревоги, а вот сегодня вечером… Можно попробовать.
Он специально выбрал для ночевки именно это место. Нагромождение выветренных камней, под ногами — щебень и песок вперемешку: опытный пустынник пройдет без шума, а непрофессионал выдаст себя шуршанием шагов за сто, сколько бы ни старался двигаться скрытно.
Перед тем как отдать команду на отбой, Клеменс поинтересовался:
— Сколько еще идти?
Проф сидел, привалившись спиной к шершавому боку песчаника. Развернутая карта на коленях слегка подпрыгивала от ветра.
— Завтра дойдем. К вечеру, — сухо ответил Моран. Вечером он будет уже очень далеко.
Клеменс как будто успокоился, разгладились морщины на скверно зажившем лице. Морт только сейчас понял, в каком напряжении все это время пребывал начальник экспедиции. В нечеловеческом.
Что же там, в конце пути? Забытый оружейный схрон суданских повстанцев? Медикаметы? Продовольствие? Да нет, вряд ли. Слишком ценные призы, чтобы отправлять за ними всего лишь четыре десятка маменькиных сынков.
Через три часа, когда лагерь затих, Моран затянул загодя собранный мешок, бесшумно поднялся. Укрылся за камнем, осторожно размял руки и плечи, разгоняя кровь. После вулкана африканские ночи стали еще холоднее, особенно перед рассветом, и во время переходов стылый воздух пробирал до костей. Только движением и можно согреться.
Он еще чуть подождал, пока глаза окончательно привыкнут к звездной полутьме. От нагретого за день песка поднимался теплый воздух, и где-то на уровне пояса слегка подрагивало суетное прозрачное марево. На фоне тускло поблескивающей полоски горизонта угловатую фигуру часового не увидел бы разве что слепой. Он стоял на небольшом каменном уступе — прекрасная цель для снайпера с ночной оптикой. Бедняга ежился, прятал руки под мышками, испуганно озирался. Время от времени вспоминал, что он все-таки дозорный, и тогда поднимался на цыпочки, пытаясь высмотреть опасность.
Прячась в нагромождении камней, Моран медленно пополз к нему. Когда часовой поворачивался в его сторону, он замирал, потом снова полз. С каждой секундой уступ становился все ближе. Десять метров, пять, четыре… Рука сама нащупала подходящий булыжник. Так даже лучше, чем дергать парня за ноги. Еще успеет заорать, чего доброго. Или оружие загремит на камнях.
Кусок щебня удобно лег в ладонь, и в этот момент часовой захрипел, выронил оружие и схватился за горло. Короткий метательный нож вошел точно в сонную артерию. Захлебываясь кровью, новобранец упал с камня лицом вперед.
Моран не терял ни секунды. Подхватил отлетевший в сторону «галиль», передернул затвор, ушел с линии огня. Пока раненый хрипел и копошился в песке, отвлекая внимание нападавших, Морт выбрал отличную позицию в небольшой расщелине. Теперь они были у него как на ладони — с десяток быстрых теней, скупых на движения, как это всегда бывает, когда мышцам мешает тяжесть бронежилета.
Писмейкерс! Миротворческая банда, чтоб их!
Скупой очередью в три патрона Моран снял первого, самого активного. Пустыня очнулась криками и ответным огнем. Наверное, лагерь за спиной уже переполошился, но он все равно заорал изо всех сил и полоснул от души в гулкую полутьму, сверкающую ответными вспышками.
Не убежишь теперь. Поздно.
Моран сидел прямо на песке, навалившись животом на еще теплый «галиль», и курил. Солнце уже показалось из-за края пустыни, золотистые полосы рассыпались по унылой серо-рыжей скатерти, добавив немного веселого цвета.