— Вот не думала, что здесь в январе будет жарко, — томно проворковала Вика.
Ее длинные черные ресницы были сомкнуты, лицо блаженно расслаблено, тело спокойно, и лишь яркие полоски откровенного купальника, жадно прильнувшие к роскошной груди, взволнованно вздымались при вдохе.
— Знаешь, ты сейчас напомнила мне древнюю фреску из храма Озириса, — восторженно произнесла Варя. — Там изображена одна из очень влиятельных жен фараонов. Она стоит за троном своего мужа в покорной позе, будто что-то подает ему. Но если приглядеться к ее рукам, то можно подумать, что это пассы гипнотизера. Я читала, что в древнем Египте была каста, владеющая этим секретом. Они с детства готовили одаренных девочек, с тем чтобы потом внедрять их в политическую элиту, где те особым образом влияли на мужчин.
— М-м, это для меня, — не сразу, будто издалека отозвалась красавица. — Я сейчас так бы и сделала.
Она помолчала, и улыбка, подобная весеннему ветерку, едва тронула ее полные губы.
— Я уже вижу полумрак какого-то храма. На полу прохладные гладкие плиты, на стенах факелы, а в глубине зала огромная кровать с балдахином. Там среди мягких подушек лежит обнаженный фараон. Его стройное мускулистое тело изнемогает от любви и страсти ко мне. А я иду медленно, дразня его своими божественными изгибами, и вижу. Вижу, как восстает в нем мужское начало. А потом как прыгну.
Она грустно вздохнула.
— И не возражай, пожалуйста.
Ее ресницы вспорхнули испуганными ночными бабочками, обнажая красивые влажные глаза. Вика так лукаво улыбнулась, что обе звонко рассмеялись, но Варя вдруг умолкла, стараясь смотреть в сторону. Она явно смущалась откровенного взгляда подружки. Ей показалось, что та прочла нечто похожее и в ее душе. Похоже, восточные сказки живут в каждом из нас, и стоит только попасть в соответствующую обстановку, как они оживают, заставляя поверить в их реальность.
— Давай чего-нибудь холодненького выпьем, — вскинулась Варя, едва в поле ее зрения попал мини-бар.
— Ты что, за это платить придется.
— Ну, мы же не так часто в Африку ездим, — не сдавалась она, ухватившись за эту идею, как за соломинку. Лишь бы поскорее выкрутиться из неприятной ситуации.
— Тогда мне апельсиновый, — Вику не пришлось долго уговаривать.
Подружки удобно расположились в глубоких мягких креслах с красивыми, идеально чистыми высокими стаканами. Они пили маленькими глотками, и прохладная жидкость умиротворенно разливалась где-то внутри разгоряченного тела, принося удовольствие. Странно устроен человек… В детстве он стремится все попробовать и не понимает, как это взрослые безразличны к такому количеству вкусных вещей, приносящих наслаждение. Со временем он привыкает. Острые грани оттенков и переживаний стираются, и многое становится обыденным, не приносящим былого восторга. Позднее что-то из удовольствий, коими он увлекался, становится попросту вредным его здоровью, а некоторые в силу физических изменений в организме и вовсе недоступны. И тут он опять возвращается в детство, когда запретный плод вновь становится сладким. Единственное, что спасает в таких ситуациях, так это юмор в отношении к утраченному.
— Варь, ты где с утра пропадала?
— Я же тебе говорила, всю неделю буду в клубе дайверов.
— Ах, да, — протянула Вика. — Не страшно?
— Есть, конечно, — созналась подружка. — Но зато как красиво…
— Не знаю, я бы ни за что не согласилась, — она отставила пустой стакан. — Мне бы плавать научиться, — потом оживилась: — Мы с девчонками завтра собрались на базар. Говорят, там все так дешево. Поехали после завтрака.
— Без меня.
— Опять полезешь под воду?
— Вик, если бы ты видела, какая там красота, — вдохновенно начала девушка, но, наткнувшись на снисходительный высокомерный взгляд под изогнутыми красивыми бровями, сникла.
— Бедный зяблик, — обращение было адресовано к безнадежно больному существу. — И кто так сумел заморочить тебе голову?
Я бы… — ее взгляд мечтательно скользнул вверх, оценивая горы драгоценностей, которые смогли бы перевесить ее нежелание погружаться в темную и опасную бездну, — никогда. Вердикт был вынесен твердо и обжалованию не подлежал.
— Все еще впереди, — Варя давно научилась сглаживать углы в разговорах, не настаивая на своем мнении, но и не отказываясь от него.
— Вот ты дипломат, — оживилась подружка. — У нас девки иногда готовы в кровь биться из-за ерунды. Хоть из брандспойта поливай. Не отступят.
— Зачем кому-то навязывать свое мнение? — искренне удивилась Варя.
— Не навязывать, а отстаивать, — не сдавалась подружка.