— Не поняла? — Растерялась Анна.
— В Лиге ты будешь считаться преступницей. В Союзе — героиней. Решать тебе.
— Меня больше волнует, насколько честна я буду относительно самой себя… — Анна совсем запуталась. — Сама-то поняла, что сказала? В общем, я не совсем уверена. Но ты говорил, что Л: вар уничтожает миры. Зачем?
— Никто не знает, вот в чём ужас. Это здорово смахивает на безумие, но в любом случае, противостоять ему почти невозможно.
— На таких условиях я, конечно, готова рискнуть. — Быстро сказала Анна. — Ты ведь и так это знал, да?
— Наш разговор навсегда останется между нами. Если ты и откажешься, никто и никогда не поставит тебе это в вину. Ни я, ни Вэйхэ не имеем права что-то требовать от тебя, ты ничем нам не обязана. И Земля, и её безопасность — возможно, при твоей жизни ничего с нею не произойдёт, и ты счастливо встретишь свою старость, а погибнут уже твои внуки.…А если у тебя есть условия, просьбы, требования, то мы…
— Ничего не надо. — Возразила Анна. — Мне достаточно и того, что это нужно для спасения мира. Мы, русские, не умеем устоять перед соблазном спасти какой-нибудь мир бесплатно.
Наверное, с её стороны это было сущим безумием. Но она снова обрела уверенность в себе, и, в общем-то, успокоилась. Переодевшись, она согласилась подняться с Заком в крипт — клипса не переводила ей этого слова, видимо, аналогов ему в русском языке не было.
И не мудрено. Когда лифт поднял и выпустил их, Анна замерла на входе, не в силах сделать шаг. Вокруг был космос. Кресло, в котором сидел Вэйхэ, даже не повернувший головы в их сторону, висело в пустоте, на конце едва обозначенной дорожки, перед ним плавали какие-то изображения. Так же, прямо в воздухе.
— Он прозрачный? — Слегка дрожащим голосом спросила Анна.
— Абсолютно нет. — Ответил Зак. — Это проецирующие экраны. Мы глубоко внутри киборга, практически внутри его мозга.
— А это то, что он видит?
— Нет, это проекция. Мы в гиперпространстве, здесь нельзя ничего видеть.
— А нельзя сделать так, чтобы было… не так страшно? — Спросила Анна шепотом. — Мне кажется, я не смогу войти…
— В этом и суть. — Кивнул Зак. — Посторонним не место в крипте.
Анна промолчала. Бездна, в которую безостановочно падал корабль, была насыщена светом и цветом, живым и необычайно ярким. Анна и не подозревала, какими на самом деле бывают цвета спектра, не искажённые и не приглушённые атмосферой! Дикие у неё были ощущения: и падения, и полёта вверх одновременно. Она даже спросила у Зака:
— А мы вверх летим или вниз?
— А относительно чего? — Ответил вопросом Зак, и Анна тихо ахнула, когда до неё дошло: направлений в космосе быть не могло!
Такое же фиаско потерпел вопрос Анны о том, в каком созвездии находится Биэла. Звёзды располагаются в небе не на одной плоскости, одни находятся ближе, другие дальше, и если бы какой-то гипотетический наблюдатель начал двигаться вокруг Большой Медведицы, рисунок составляющих её звёзд постоянно бы изменялся. Когда Анна поняла, про что он, её озарило другим вопросом: ведь все объекты Вселенной постоянно движутся; как же, наверное, сложно прокладывать курс между самыми отдалёнными из них! Зак подтвердил, что это необыкновенно сложно, и навигаторы — очень редкий и престижный класс специалистов.
— В Грите всё так же? — Спросила Анна, начиная понимать, на что согласилась.
— Да. — Кивнул Зак. — Придётся привыкать.
Помучившись на неудобной лежанке, Анна в конце концов переместилась на пол, и только тогда смогла уснуть, но спала плохо. От обилия информации и тревоги голова шла кругом; когда она задрёмывала, ей снились кошмары. Причём одним из действующих лиц в этом кошмаре — как и во всех последующих, — был человек, лица которого она не видела, но у которого были синие волосы, гладко зачёсанные назад.
Чем дальше, тем страшнее ей становилось. Иногда до такой степени, что в животе заворачивался ледяной узел. Вникая даже в такие немногочисленные подробности чуждой жизни, она яснее начинала сознавать, что на самом деле ей никогда не понять очень многих вещей. Неприязнь к Вэйхэ не исчезала, напротив, усиливалась с каждым днём. Анне не нравился их запах, не нравился до того, что голова кружилась, но выдать это она боялась. Порой она малодушно мечтала о том, что всё это не взаправду и не с нею; и однажды окажется, что она просто окончательно сошла с ума и бредит. Правда, бред был до того реален, что чем чёрт не шутит, мог и на самом деле летально завершиться для неё. Анна, как всякий образованный человек, слышала о том, что способно сотворить самовнушение. А ещё её пугало, что сами мысли об этом, скорее всего, доказывали, что это не бред.