Михаил Михайлович Филиппов
Пессимизм
Есть люди, так мало привыкшие задумываться над смыслом жизни, что вопрос о том, составляет ли жизнь благо или зло, может показаться им совершенно праздным или по крайней мере чисто академическим. К чему, могут они спросить, доискиваться смысла и значения нашего существования? Какова бы ни была жизнь, миллионы людей живут ведь изо дня в день, и есть же что либо, привязывающее их к жизни. Об этом свидетельствует уже один из самых могущественных инстинктов — инстинкт самосохранения. Сдавите человеку горло, и он совершенно непроизвольно начнет делать судорожные движения с, целью освободиться и утвердить свою жизнь. Не служат ли подобные факты очевидным доказательством того, что человек отстаивает свое существование, пренебрегая всякими философскими теориями и рассуждениями! Если жизнь действительно так горестна, как утверждают пессимисты, то что препятствует большинству людей последовать примеру самоубийц, которых все считают более или, менее больными людьми и которые, во всяком случае, доставляют ничтожное меньшинство человечества?
Не станем на время оспаривать эти доводы. Инстинкт самосохранения свойствен человеку наравне со всеми животными, но конечно ни один пессимист не отвергает его существования. Зададим в свою очередь вопрос самым крайним оптимистам: не правда ли, и у них бывали в жизни минуты горя, разочарования, сомнения, быть может даже отчаяния? Далеко не все решаются на самоубийство, но думают о нем очень и очень многие. Часто из религиозных или иных мотивов человек не решается наложить на себя руку, однако ждет смерти, как избавления. Найти людей, ни разу в жизни не испытавших ничего подобного, было бы очень трудно, особенно в наш век, который не даром, для высших классов общества, признан нервным веком. Если не полное отчаяние, то по крайней мере скука, пресыщение, утомление — таковы спутники нашего умственного и технического прогресса, нашей лихорадочной погони за богатством и за лучшими местами на жизненном пиру.
Пессимизм в его наиболее законченной философской и поэтической форме, — пессимизм; как стройное, последовательное миросозерцание, — есть всецело дитя нашего столетия. И это неудивительно, если вспомним, что одним из главных источников пессимизма являются ненормальные общественные условия. Однако, психологические источники пессимизма лежат глубже, нежели нынешние социальные противоречия, и имеют более общечеловеческое значение.
Все учение пессимизма сводится к следующей простой формуле: в человеческой жизни и во всем вообще мире страдания преобладают над наслаждениями; стало быть, жизнь не стоит того, чтобы жить. Отсюда уже видно, что основной вопрос пессимизма был поставлен с тех пор, когда люди стали вообще сознательно относиться к своим страданиям и наслаждениям и сравнивать их относительное значение. В этом смысле можно сказать, что зачатки пессимизма так же древни, как и самая философия.
Но и в древности самая благоприятная почва для пессимизма явилась там, где этому всего более благоприятствовали социальные условия. Во всем древнем мире, если под этим подразумевать цивилизованные общества, социальное неравенство было значительно: оно было велико даже у греков. Нигде однако это различие не проявилось в такой резкой форме, как в древней Индии, с ее кастовым строем, делавшим брамина земным богом и угрожавшим судре смертью за слушанье чтения священных книг. Да, брамин был земным богом, но именно поэтому он всего легче постиг свое собственное ничтожество. Ведь он, этот бог, наравне со всяким смертным, был подвержен болезни, старости, смерти, и в конце концов превращался в ком грязи. И вот уже в древней Индии является философское учение, проповедующее ничтожество и призрачность человеческого существования, а отсюда недалеко до утверждения, что все вообще есть призрак, за которым скрывается вечная сущность. Все в этом видимом мире составляет обман, иллюзию. Постичь это призрачное существование, эту Майю; составляет первый шаг к мудрости. Призрачно и жалко всякое земное благо: лишь отречением, аскетизмом и созерцанием мы можем приблизиться к вечной истине.
Развитие этих начал, заложенных уже в философских учениях браминов, было делом буддизма, первой религиозной системы, которая, по своим конечным выводам, весьма близка к учениям новейших пессимистов.
Буддистское движение, с социальной точки зрения, было выражением борьбы между двумя высшими кастами — кастою воинов и кастою браминов. Как мало был склонен буддизм, по крайней мере в его первоначальном виде, к радикальному отрицанию кастового строя, видно из того, что когда речь шла об обращении судры, то основатель буддизма всегда спрашивал согласия господина. Таким образом, буддизм еще менее шел в разрез с действительностью, чем христианство. Последнее хотя и признало, что рабы должны повиноваться господам, но никогда не допускало власти господина над религиозными убеждениями раба.