— Вы поступили очень мудро, — заметил мой друг. — Но все-ли вы мне рассказали?
— Все.
— Нет, мисс Ройлотт, не все. Я вижу, что вы выгораживаете своего отчима.
— Что вы хотите сказать?
Вместо ответа Гольмс откинул волан из черного кружева, обрамлявший рукав гостьи. На белой нежной руке ясно отпечатлелись следы грубых, сильных пальцев.
— С вами обошлись жестоко, — проговорил Гольмс.
Лэди вспыхнула и поспешно закрыла руку кружевом.
— Он суровый человек, — сказала она, — и не умеет себя сдерживать.
IV
Наступило долгое молчание, во время которого Гольмс сидел, опершись подбородком на руки и устремив глаза на яркое пламя камина.
— Дело это очень таинственно, — произнес он, наконец. — Есть множество деталей, которые необходимо изучить прежде, чем я приступлю к действию. Однако мы не должны терять ни минуты. Если мы отправимся в Сток-Морен сегодня, удастся ли нам осмотреть спальню без ведома доктора Ройлотта.
— Он собирался сегодня ехать в город по какому-то важному делу. Очень может быть, что он пробудет в городе весь день, и вам ничто не помешает. У нас теперь есть ключница, но она стара и глупа, и мне не трудно будет удалить ее под каким-нибудь предлогом.
— Превосходно. Вы ничего не имеете против поездки, Уатсон?
— Конечно, ничего.
— В таком случае мы отправимся вдвоем. Вы теперь куда направитесь, мисс Ройлотт?
— У меня есть кое-какие дела в городе. Покончив их, я возвращусь домой с двенадцатичасовым поездом и буду готова принять вас, когда вы приедете.
— Если так, мы приедем вслед за вами. Теперь мне надо заняться делами. Не останетесь ли вы позавтракать с нами?
— Нет, я должна торопиться. На сердце у меня стало легче, когда я исповедалась вам во всем. Надо приготовиться к вашему приезду.
Она закрыла лицо густым черным вуалем и вышла из комнаты.
— Что вы думаете обо всем этом, Уатсон? — спросил Шерлок Гольмс, откидываясь на спинку кресла.
— Дело кажется мне чрезвычайно загадочным и ужасным.
— Да, пожалуй, что и так.
— И, однако же, если мисс Ройлотт говорит правду, что полы и стены не имеют ничего подозрительного, и что через окно, дверь или камин никто не мог проникнуть в спальную, то приходится предположить, что ее сестра была абсолютно одна, когда встретила свою необъяснимую и ужасную кончину.
— Но что же означает этот полночный свист, и как понять странные слова умирающей?
— Не знаю, что и думать.
— Если скомбинировать в своем воображении все детали: полночный свист, близкое соседство бродячих цыган, которые были в дружеских отношениях с доктором Ройлоттом; наконец, самого доктора, который был заинтересован материально в судьбе своих падчериц и ради личных выгод мог не желать их замужества; если прибавить к этому предсмертные слова умирающей насчет «банды», и тот факт, что мисс Елена Стонер слышала металлический звук, который мог произойти от того, что из ставни вынули железный болт, то я полагаю, что на основании всего этого тайна объясняется очень просто.
— Но какое отношение имеют к этому цыгане?
— Этого я не могу объяснить.
— Вообще я могу сделать много возражений против вашей последней догадки.
— Я ничего не утверждаю; напротив, мы именно затем и отправимся сегодня в Сток-Морен, чтобы раскрыть эту тайну. Мне интересно разрешить свои сомнения… Но что это значит, чорт возьми!
Восклицание было вызвано тем, что дверь комнаты внезапно распахнулась, и на пороге появился человек огромного роста и странной наружности. Оригинальный костюм делал его похожим и на барина и на мужика. На нем была черная шляпа, длинный кафтан, высокие штиблеты, и в руке он держал хлыст. Он был так высок и массивен, что его фигура заняла все пространство в открытых дверях. Большое лицо, желтое от загара, было изрезано морщинами и носило следы излишеств и порочных страстей. Его острые желчные глаза перебегали с Гольмса на меня и обратно, и его сухой тонкий горбатый нос придавал ему вид свирепой старой хищной птицы.
— Который из вас Гольмс? — спросил незнакомец.
— К вашим услугам, сэр, — спокойно ответил Гольмс.
— Я доктор Гримсби Ройлотт из Сток-Морена.
— В самом деле? — спокойно отозвался Гольмс. — Прошу садиться!
— Я не желаю сидеть. Здесь была сейчас моя падчерица. Я следил за ней. Что она вам говорила?